Идут годы, царь-забияка по-прежнему ввязывается в драки. Где назревает заварушка – Пирр тут как тут с невесть откуда набранным войском. 272 год до н.э., Греция, осада Аргоса. По дороге сюда на арьергард пиррова войска нападают спартанцы, в бою гибнет старший сын царя. Грозное предзнаменование, говорят провидцы. Но Пирра не остановить. Ночью его сторонники открывают городские ворота, и воины под покровом тьмы пытаются тихо-тихо войти в город. Да где там тихо, если треклятые слоны застревают в низких воротах. Со спин гигантов приходится снимать башни, в которых засели стрелки; после снова водружать башни, размещать стрелков – возня такая, что мертвого разбудит. Жители Аргоса просыпаются, хватаются за оружие, занимают удобные позиции; захватить их врасплох не удается.
На узких улицах города коням пирровых всадников тесно, солдаты в кромешной тьме ориентируются с трудом; приказы командующего до них не доходят, бой превращается в побоище. Пирр снимает со шлема диадему, летит в гущу сражения; подобно Александру Великому, он обожает вдохновлять солдат личным примером. При этом понимает – отступление неминуемо; из Аргоса лучше уносить ноги.
Один из защитников города метко бросает копье, пробивает панцирь царя. Тот ранен, но боеспособен; скорее, вдогонку за обидчиком.
Это незнатный грек, мать которого следит за битвой с крыши одного из домов поблизости. Пожилая женщина видит, что сыну грозит смерть от руки грозного воина в царских доспехах; в отчаянии мать срывает с крыши кусок черепицы и обеими руками швыряет в голову Пирра, пониже шлема. Сильная оказалась старушка: черепица пробивает царю шейные позвонки. Великий воин мешком валится с коня, попадает в руки врагов. Минута – и ему отсекают голову; обмякшее тело без пяти минут Македонского распростерто на земле. Его солдаты сдаются в плен. Эпир переходит в руки одного из внуков диадоха Антигона.
Ганнибал мог говорить что угодно, но Пирру ни за что не снискать было славы Александра. Зато прожил дольше кузена лет на 15 – когда погиб, ему было 47. Смерть его славной не назовешь; к тому же, не окажись на крыше отважной метательницы черепков, живым Пирру из Аргоса все равно было не выбраться: в городских воротах развалился пронзенный копьями огромный боевой слон, он перекрыл захватчикам путь к отступлению.