Но я чувствовал, что стесняюсь её.
Как будто она не вписывается в тот кадр, который я хочу показать.
Она была собой – много материлась. А я хотел казаться лучше.
Я отстранялся.
Вместо того чтобы обнять – отодвинулся.
Вместо того чтобы смотреть на неё – флиртовал с другими.
Не потому что хотел кого-то ещё.
А потому что хотел снова почувствовать себя свободным.
Словно всё ещё можно отыграть назад.
Позже, наедине с ней, я «отрезвел».
В спальне с розовым натяжным потолком, я вдруг понял: всё, что мне нужно – уже здесь. В этой комнате. В этом моменте. В ней.
Но вместе с этим пришла тревога.
Как будто не успел перестроиться, и кто-то другой внутри меня нажимал кнопку отмена.
К этому моменту я уже так накрутил себя, что единственное, чего хотел – всё закончить.
«Если ты тоже когда-то отдалился от того, кто был важен – возможно, ты просто защищал себя».
Я приехал за ней после показа. У неё был идеальный образ. Но меня всё раздражало.
Сейчас я понимаю: нужно было сделать шаг назад – и всё бы прошло. Но тогда я был под властью эмоций и не смог их контролировать.
Был способен только на разрушение.
Я предложил расстаться. Думал, что это освободит.
Я делал ей больно – не понимая, почему и зачем.
Словно где-то внутри меня встроен предохранитель, который срабатывает от переизбытка близости.
Подсознание взяло верх.
Начало защищать – как умеет. Шептало: «Ты прав. Она – не та. Это не твоё».
* * *
Мне было пять лет, когда отец изменил маме. Вместе с ним из квартиры исчез телевизор. Я прибежал из садика, чтобы посмотреть мультики – а смотреть было не на что. Я плакал. Мама плакала.
Тогда я будто впитал послание: близость = боль.
С тех пор, как только становилось по-настоящему близко – внутри включается старая тревога: в конце концов тебя бросят.
Я вырос и простил. Спустя двадцать лет мы снова начали общаться с отцом. А потом он ушёл окончательно.
Четыре года – и его снова не стало. На этот раз навсегда.
* * *
Я боялся сыграть в уже знакомый сценарий, где однажды проиграл.
Она плакала. А я молчал. Её слёзы на минуту вернули меня в реальность. Я обнял её. И она закричала:
– Ты не можешь решать за нас обоих. Что я сделала не так?
У меня не было ответа. Даже самому себе. Потому что здесь не было её вины.
Я пытался оправдать поступок тем, что в итоге она улетит в Китай – и на этом всё закончится. Но на самом деле мне было страшно не потому, что она уедет. А потому что в её новом мире я буду не нужен.