Между двумя кофейнями у стены прямо на тротуаре сидел месье в сюртуке, галстуке и курил сигару, перед ним лежала черная шляпа. Дама прошла мимо, ноздри ее напряглись от тяжелого дыма сигары, вне сомненья, гаванской, дама замедлила шаг: бродяга? сидит на тротуаре? собирает милостыню? курит гаванскую сигару?!!! Это же роскошь в Европе!
Она развернулась и пошла обратно; присев, будто в реверансе, бросила в шляпу нищего миллионера монету.
С улыбкой, любовно-мучительной, горько-признательной, робко-благодарной, удрученно-извиняющейся – с гремучим коктейлем улыбки на чистом непорочном лице месье поднял глаза:
– Vous me donnez de la menue monnaie, madame??1
Зелено-серые, бледно-болотные, изумрудно-карие – радужного коктейля цвета большие лучистые глаза.
Дама была облучена их взглядом:
– Je vous en prie Monsieur!2 – она выпрямилась. – О ревуар! – произнесла изумрудным голосом и пошла, куда шла, согласно плану осмотра города, про который еще вчера ничего не знала. Дойти до башни Карла Великого, а затем выйти на берег Луары – таков был ее план.
Центр Тура был его столицей.
Здание мэрии с надписью «Palace de Ville» на площади представляло собой сочетание дворца и замка мегалитно-титанического размаха. Да и город ведь называется Тours, а турсами в Старшей Эдде-Веде именуются Титаны изначальные и бессмертные великаны, первый из них звался Имиром, он породил род великанов Гримтурсенов. Словечко гримуар сейчас проникло в русскую Речь таинственной ночной бабочкой.
Фасад этого колоссального со-здания (дворец+замок) под черной крышей из замковой черепицы был, как белый парадный адмиральский мундир: все в нем четко, строго, идеально и великолепно. Аксельбанты, знаки отличия и ордена служат картой героической биографии. А белизна архитектурного мундира припорошена пылью лет. Изначально, вероятно, она сияла белоснежностью. И только делом титанического замысла могли быть такие мега-громадные здания, соединившие в себе два в одном, дворец и замок, что породило третье – урбанистическую мегалитику, которой нет определения в словарях и которую в мега-шоковом трансе лицезрела потрясенная дама, чувствуя себя Гулливером, попавшим в страну великанов. Что ж, месье Виктор Лалу (Victor Laloux), архитектор городской мэрии, славно усвоил замковый мега-стиль, называемый академическим, который ввел в иллюзию глаз-алмаз путешественницы, прибывавшей во власти жажды видеть мифы, находить внеисторическое во всем, даже во вполне новодельном строении первых лет ХХ столетия, принадлежащих Прекрасной эпохе.