Tours – eдинственный город, наименованный, как pуна: Thurs. Руна – торительница всякого дела, плана, прокладчица пути; путь и тур в какой-то точке значения сходятся. В точке нейроконтента, смыслонакопления, смыслоёмкости. А значит, и в жизни. Сама дама разве сейчас не в шкуре лягушки-путешественницы?
Тours, tower – есть башня, торящая путь в небе и в небо. Тур – это и бык, тоже путь проложит, тореадор его враг. Так же в латиноалфавитных наречиях называют туру, шахматную ладью, стоящую сторожевой башней по углам и крепости, и замка со своими законами – шахматной доски. Рунолог Кеннет Медоуз (руновед Медовых уз, уст?) сообщает, что руна Thurs предвещает новое начало, предостерегает от скоропалительных опасных выводов.
Впрочем, на карте мира найдутся родственнички Тура: Турин в Италии, Туран в Туве, Тура, да не одна, по другим регионам России, от Краснодара до Урала. Урал… река Урал – Луара река.
Хохотали, играли, жонглировали сверкающими на солнце каплями вечные двигатели воды – фонтаны. В оправе радужных цветов клумбы они превращали столицу Тура с площадью перед необъятным со-зданием в родину красоты. Но самым прекрасным открытием для дамы на этой счастливой родине были глаза тот тайно богатый месье, что сидел на тротуаре, как…
…как лорд, как фараон,
Себе не ведающий равных, —
вспомнился даме Гимн пиону. И что же она никогда больше не увидит этих глаз?! Этого небесного взгляда?!! Куда она сейчас идет? Зачем? Кто ее ждет? Башня Карла Великого? Река? Или столетия? А месье встанет и уйдет. У него, небось, ни телефона, ни интернета нет! Как, впрочем, и начальства. И зачем они ему?
Дама развернулась и ринулась обратно, играя тростью, будто это дирижерский жезл времён Клода Люлли. Только бы месье не ушел!
«Ты с ума сошла?! – кричала внутри нее ошарашенная идиотка. – Кто он такой? Неизвестно! А твои сверхзадачи? Ноги устали. Вернись и иди, куда шла. На реке рай, сама знаешь». Голос идиотки устал. «Приглашу его в кофейню», – сказал рассудок.
Сначала дама не увидела курильщика сигары, испугалась и побежала. Ах, вот! Он стоял, уже не сидел, чуть поодаль. Она затормозила, не доходя до него, у витрины, из которой смотрело ее отражение, поправила платок, подкрасила губы, набрала полные легкие воздуха, и будто бросилась в люк самолета, расправив крылья.