Пока варится кофе - страница 4

Шрифт
Интервал


а суп варится из тех же овощей, что росли в саду у прабабки.
Ты носишь ту же родинку, что и парень из Рима,
который умер, смеясь, под колесницей в 312-м.
Твой кот спит на диване, свернувшись в эмбрион,
а за окном – воробей, как забытое воспоминание.
Не надо делить жизнь на «сейчас» и «когда-то» —
это всё равно, что рвать фотоальбом на «утро» и «вечер».
Даже смерть – просто перерыв на сигарету
между двумя одинаковыми снами про дождь в апреле.
Мы не гости здесь. Мы – пыль на зеркале,
что стирают, а она снова настырно ложиться, кружась в луче.
Ты проснешься завтра другим,
но в груди – всё тот же смех, что разбил вазу в 1999-м.

Одиночество

Полночь.
Город спит, как пьяный клоун на скамейке в парке,
а я бреду по улицам,
где фонари – последние курильщики этой долбанутой ночи.
Мой теннисный мяч души
отскакивает от стен подъездов,
но никто не подает его обратно.
Да и..!
Я закуриваю сигарету,
и дым танцует босоногий блюз
на ветру, который шепчет мне на ухо:
«Ты свободен, детка, свободен, как дерьмо в унитазе».
Одиночество – это когда ты понимаешь,
что даже твоя тень иногда уходит погулять
без тебя.
Но вот вдалеке – поезд.
Он воет, как сумасшедший ангел,
и я знаю: где-то там, за горизонтом,
есть еще такие же сукины дети,
которые тоже не спят,
тоже курят,
тоже смотрят на луну
и думают,
что она похожа на таблетку от всего этого дерьма.
И может быть, однажды,
когда все бары уже будут закрыты,
а небо начнет блевать рассветом,
мы встретимся
и поймем,
что одиночество – это просто
еще один способ
быть вместе
с этим безумным,
прекрасным,
долбанутым миром.

Бесконечный роман

Ты просыпаешься в комнате,
где обои знакомы до дрожи,
но зеркало упорно твердит,
что это не твоё отражение.
За окном – тот же дуб,
под которым целовались в шестнадцать.
Только теперь ты – девочка с косичками,
а он – старик в потрёпанной кепке.
Твоя мама жарит тосты,
и запах горелого хлеба
точно такой же, как в том берлинском кафе,
где ты умерла в 1943-м.
Вчерашний снег – это завтрашние слёзы,
а сегодняшний смех —
эхо будущего,
которое мы уже пережили.
Мы пишем одну и ту же книгу
разными почерками.
Ты – сегодня карандашом,
завтра – чернилами,
а послезавтра – кровью на стене тюремной камеры.
Но в конце концов
все страницы сольются в одну,
и окажется,
что главный герой —
это тот самый ребёнок,
что до сих пор рисует мелом
на асфальте вечности.