Сказка о трёх лесных королях - страница 3

Маниш, не в силах совладать с гневом, бросился в погоню.

Обезьянка мчалась сквозь джунгли, визжа от страха. Кровь сочилась из раны, но она не останавливалась – позади слышался тяжёлый бег охотника. Ветки хлестали её по мордочке, лианы цеплялись за шёрстку, но страх гнал её вперёд.

Маниш бежал, не обращая внимания на царапины. Он видел, как мелькает впереди рыжий комочек, слышал её испуганные крики, но не останавливался.

– Никуда не убежишь! – пробормотал он сквозь зубы.

Они неслись через заросли, перепрыгивали ручьи, взбирались на холмы. Обезьянка слабела – рана и усталость давали о себе знать. Наконец она выскочила на поляну и остановилась, дрожа всем телом. Маниш вышел следом, поднял ружьё…

И в тот же миг что-то тяжёлое ударило его по голове.

Тьма.

Маниш очнулся от острой боли в висках. Веки его слипались, а в ушах стоял глухой звон, будто кто-то бил в медный таз у самого черепа. Он медленно открыл глаза – и сразу зажмурился от ослепительного света. Солнце висело прямо над головой, раскалённое и беспощадное.

Поляна, на которой он лежал, была похожа на зелёный остров посреди джунглей. Высокие травы, усыпанные мелкими жёлтыми цветами, колыхались под лёгким ветерком. По краям, словно стражники, стояли древние деревья с толстыми, перекрученными стволами, а между их корней ютились кусты дикого имбиря, источающие терпкий аромат. Где-то в ветвях щебетали невидимые птицы, но их голоса тонули в гуле, который нарастал вокруг.

Маниш попытался приподняться на локтях – и тут заметил своё ружьё. Оно лежало рядом, но ствол был перекручен, словно его согнули чьи-то исполинские руки. Охотник потянулся к нему дрожащими пальцами, но резкий рык заставил его отдернуть руку.

Он поднял голову – и сердце его упало.

Вокруг, насколько хватало глаз, сидели обезьяны.

Большие и маленькие, рыжие и чёрные, они уселись на ветках, на камнях, прямо в траве, уставившись на него сотнями блестящих глаз. Одни скалили клыки, другие нервно перебирали пальцами, третьи тихо поскуливали, как встревоженные щенки. Но все молчали. Ждали.

– Встань, человек. Я буду с тобой говорить.

Голос прозвучал так неожиданно, что Маниш дёрнулся, будто его хлестнули плетью. Он резко повернулся – и увидел Его.

Он сидел на плоском камне, возвышающемся в центре поляны. Это была огромная обезьяна, вдвое крупнее самых больших горилл, которых Маниш когда-либо видел. Его длинные, мускулистые руки свисали до земли, а густая шерсть отливала серебром, будто припорошенная инеем. Но больше всего пугали глаза – жёлтые, как расплавленное золото, и такие же безжалостные.