Я не знала и до сих пор не понимала, каким образом дом загорелся, но именно в момент подготовки очередного хулиганства я заметила, как огонь стал пожирать наш дом. Внезапно появилась пожарная бригада. Их должно быть вызвали соседи, ведь я от оцепенения не могла и пошевелиться, а когда до меня дошло, что же происходило, я побежала в дом. Я кричала и вопила, пыталась пройти внутрь, ведь там были мои самые близкие и дорогие. И я добралась до полыхающей гостиной, где на меня свалилась люстра, или это была балка, я не помнила, больше в моей памяти не осталось воспоминаний о самом страшном событии в моей жизни.
Как мне потом рассказали целители, меня спас кто-то из пожарных, больше в живых никого не осталось. Я получила несколько ожогов, перелом ноги и неисцелимую травму глаза. Раскаленный уголек попал мне прямо в зрачок и прожег все до сетчатки. Целители срастили кости, залечили кожные повреждения, отшлифовали шрамы, удалили инородное тело и восстановили целостность глаза, но зрительную функцию вернуть им не удалось.
В отражении зеркала осталось не так много последствий события перевернувшего мою жизнь, а с возрастом шрамы стали почти не заметны, за исключением глаза. Глаз так и остался полностью затянутым белой пеленой. Зрелище было не самым приятным, поэтому я ношу повязку, всегда, снимала лишь тогда, когда мылась. Все же я злая, а не вонючая.
Еще в целебнице мне сообщили, что дом не уцелел, никаких сбережений или вкладов на будущее не нашлось. Мне было предоставлено место в доме для сирот за неимением других родственников, которые бы взяли ответственность за меня. Земля, на котором стоял наш дом, осталась все же мне, но оставшееся пепелище я так и не посетила ни разу. И продать не смогла – я не осмеливалась так просто избавиться от своего прошлого, но и навестить и снова увидеть свой бывший дом и место чудовищной трагедии я не могла.
В приюте было несладко, но это было не самое плохое время в моей жизни. После смерти моей семьи было сложно сравнивать остальные события, они все казались не такими важными. И к приюту я отнеслась закономерно равнодушно.
Мой характер стал броней и обрел новые колючки. Доверие в судорогах скончалось, любви я не испытала, а из милой симпатичной девочки я превратилась в не очень приветливую одноглазую особу, но я осталась верна себе, собственному кодексу чести, справедливости и приличий, не обращая внимания на то, что было принято и не принято.