Проект в Карелии, казалось, был именно таким.
Валентина перечитала письмо в третий раз, медленно, вдумываясь не столько в слова, сколько в то, что между ними. Подтекст здесь был жирным, как след от пера: вы не выбираете – вас выбрали.
– Это вообще законно? – Лера, подруга и коллега, стояла у мольберта, скрестив руки на груди.
– С юридической точки зрения – да, – хмуро ответила Валентина. – Контракт подписан. Я дала согласие. Никто не вынуждал. На тот момент.
Она не хотела рассказывать, что срыв прошлых проектов поставил её в сложное финансовое положение. Не хотела объяснять, почему пришлось согласиться на заказ от компании с теневой репутацией, скрывающейся за вуалью фондов и архитектурных «меценатов».
Но главное – она чувствовала, что за этим предложением стоит что-то большее. Не просто интерес к реставрации старинного особняка в карельской глуши. Нет, это был вызов. Возможно – ловушка.
– Ты ведь всё равно поедешь, – заметила Лера, качнув головой. – Вижу по глазам. Это твой стиль: в омут – с головой и без спасжилета.
Валентина ничего не ответила. Просто взяла письмо, аккуратно сложила его и убрала в кожаную папку. Решение уже было принято. Ещё тогда, когда она впервые увидела фотографию особняка «Северные холмы»: камень, лес, ледяное озеро, отражающее небо, как стекло. И ощущение, будто она уже была там.
Она просто забыла. Или вытеснила.
12 марта. Республика Карелия. Поместье "Северные холмы"
Дорога уходила в белесый туман. Снег перестал идти, но воздух был неподвижен, как будто лес задержал дыхание. Чёрный внедорожник остановился у ворот, кованых и массивных, будто охранявших не дом, а древнюю тайну.
– Вы уверены, что хотите здесь остаться? – спросил водитель.
– Уверена, – сказала Валентина и вышла, захлопнув за собой дверь.
Её встретил не слуга, не управляющий. Он сам.
Роман Ордынцев стоял на крыльце, будто знал, в какую минуту она появится. Он не носил пальто – только чёрный кашемировый пиджак и шарф. Ни капли растерянности. Он смотрел на неё, как смотрят на уже известное явление, не требующее объяснений.
Он был высоким. Черты лица – резкие, словно выточенные из того самого камня, из которого был сложен особняк. И холод – не в воздухе, в нём. Всё в его облике – от приглушённой манеры говорить до безупречной сдержанности – говорило о власти и привычке к контролю. Он был человеком, чьи приказы не обсуждаются, чья жизнь тщательно охраняется от посторонних.