Первая потеря. Самая страшная. Потому что это была не просто смерть в бою. Это было что-то худшее. Это было превращение, распад личности, утрата человеческого облика. И эта угроза висела над каждым из них.
Когда неглубокая могила была засыпана, Кэп Торн посмотрел на оставшихся в живых. Док, бледный и слабый, но живой. Лаки, сломленный и напуганный, его рана на ноге продолжала гореть огнем, а черные прожилки, казалось, стали еще заметнее. И он сам, Кэп Торн, с кровоточащей царапиной на щеке и ледяной пустотой в душе.
«Нам нужно уходить отсюда, – сказал он глухо. – Это место проклято».
Он не знал, куда они пойдут. Он не знал, что их ждет впереди. Но он знал одно: они должны двигаться. Они должны бороться. До последнего вздоха. До последней капли крови. Потому что если они остановятся, если они сдадутся, то их ждет та же участь, что и Слэджа Рурка. А этого он допустить не мог.
Он посмотрел на багровый горизонт, где зазубренные вершины холмов вонзались в низко висящие, свинцовые облака. Там, впереди, их ждала неизвестность. Но и здесь, позади, оставалось только горе и ужас.
Кэп Торн вздохнул, поправил автомат на плече и сделал первый шаг. Шаг в неизвестность. Шаг в отчаяние. Шаг в новую, еще более страшную главу их проклятого путешествия.
И он начал замечать, что царапина на его щеке нестерпимо зудит.
Глава 11: Зуд Проклятия
Долину обломков и свежую могилу Слэджа Рурка они покинули на рассвете, если это слово вообще было применимо к тому мутно-багровому мареву, что сочилось с небес. Молча, не глядя друг другу в глаза, словно каждый нес на себе невидимый, но неподъемный груз. Лаки Максвелл ковылял позади, опираясь на свою винтовку, как на протез, его лицо было землистого цвета, а дыхание – частым и прерывистым. Док Колман шел рядом, поддерживая его, но и сам медик выглядел так, будто только что выбрался из мясорубки – одежда изорвана, на лице запеклась кровь, а в глазах застыло выражение глубокой усталости и затаенного ужаса.
Капитан Маркус Торн замыкал это скорбное шествие. Царапина на его щеке, оставленная когтем Слэджа – или того, во что он превратился – начала беспокоить его почти сразу после того, как они покинули проклятую долину. Сначала это был просто легкий зуд, на который он старался не обращать внимания. Но с каждым часом зуд усиливался, превращаясь в назойливое, изматывающее жжение, которое заставляло его то и дело неосознанно потирать щеку. Кожа вокруг царапины слегка припухла и покраснела. «Ничего страшного, – пытался он убедить себя. – Обычное воспаление. Пройдет». Но где-то в глубине души шевелился холодный, липкий страх.