Малуша почти каждый вечер видела, как сосед дед Иван Лухарев осторожно продвигался за плетнем с бутылкой самогона. Завидев тётю Глашу, дед быстро приседал. Потом сквозь редкий плетень высовывалась тощая рука, держащая налитую стопку. Дядя Вася ловко подхватывал её и быстро выпивал. Пустая стопка исчезала за плетнём.
– Вот выпью рюмашку, сразу дело быстрее идёт! – оправдывался дядя Вася, замечая молчаливое наблюдение Малуши.
– Бабушка, за что тётя Глаша не любит дядю Васю? Ведь у него, бедненького, ножку поездом обрезало! – спрашивала Маланья.
– Да, что ты, господь с тобой! Глаша жалеет и любит Василия. Из-за этого и ругает его, – поясняла бабушка.
Малуша не понимала, как можно любить и ругаться одновременно. Бабушка почти никогда не повышала на неё голос. А мама говорила с ней тихо и ласково. Они сильно отличались от крикливой тёти Глаши, которую Малуша слегка побаивалась.
Если Тина не обращала внимания на окрики приёмной матери, то Малуша вздрагивала при пронзительном звуке тётушкиного голоса и сжималась в комочек.
Вечером тётя Глаша угощала бабушку «казённым вином» в зелёной длинной бутылке. На столе дымилась варёная рассыпчатая картошка, крапчатыми глыбами лежал на тарелках холодец, посыпанный мелко нарезанным укропом, краснел винегрет в стеклянной миске и блестели нарезанные малосольные огурцы с дольками чеснока и прилипшими к ним листьями смородины. На полке буфета стояли подрумяненные булки с вареньем, посыпанные сахаром. Это к чаю.
В июле поспели помидоры. Тётя Глаша нарезала их дольками в широкий прямоугольный салатник, добавляла туда мелко нарубленный зелёный лук, укроп и смешивала всё с густой сметаной. Это ароматное блюдо Малуша любила больше всего.
Накормив детей, их быстро выпроваживали из-за стола. Это было железным правилом.
– Идите спать! Нечего уши развешивать, когда взрослые говорят! – распоряжалась тётя Глаша. Убедившись, что дети ушли в комнату, она снова разливала в рюмочки красное вино. Женщины важно чокались стопками и торжественно выпивали, приговаривая: ну, девки, будем здоровы!
Часто к ним присоединялась баба Тося, дальняя родственница, живущая по соседству. Баба Тося выпивала свою рюмочку, закусывала солёным огурчиком и принималась плакать.
– « То не ветку ветер клонит, не дубравушка шумит…» – запевал вдруг захмелевший дядя Вася, вытянув здоровую ногу.