Джинн рассерженно встал и пошатнулся – голову кружило при резких движениях. Он развернулся на пятках и ушёл прочь, горделиво выпрямив спину. Служительница ещё что-то болтала ему вслед, но он не слушал.
Мать по крови, родная мать, не учила его работать и выживать. Его клан ещё век назад сделал всё для того, чтобы новые и новые поколения ал Уо́лов ни в чём не нуждались. Мужчины в роду Танна получали лучшее домашнее образование, становились мудрецами и занимались созиданием. Так, дядя Танна был известным зодчим и выстроил добрую четверть внутреннего Шу-Уна. Отец был исследователем, который собирал сказания крайнего севера; он записывал на пергамент знания, ранее передававшиеся из уст в уста, и отсылал рукописи напрямую в Нинаан16. Танн, теша гордость семьи, был рождён с даром льда. Он уже готовился вписать имя в историю клана и стать частью внутреннего круга хана.
И где он теперь? Скрывается и просит милостыню, сидя в грязи. Для члена его клана не могло быть бо́льшего позора.
Джинн поднял руку и усилием мысли создал острую ледышку. Холодное касание дара обожгло ладонь. Нет. Несомненно, было бы проще закончить всё сегодня, но он отчего-то хотел жить.
– Я справлюсь, – прошептал он и сжал кулак. Ледяное лезвие разлетелось тысячей снежинок.
Если подумать трезво и холодно, жизнь не кончена. Танн сможет оставить позади семейное наследие и найти своё место на юге. Его талант сможет найти применение при дворах людских правителей. Даже в их хвалёной Академии, раз уж на то пошло. Всё будет в порядке. Надо только понять, как затеряться и незаметно от стражей закона перейти через границу.
Погрузившись в раздумья, Танн ступил в конскую лепешку и, поскользнувшись, чуть не упал в дерьмо. Он смог устоять, замахав руками, будто индюк.
– Да ты просто акробат! – донёсся до него хриплый смех.
Танн почувствовал, как по шее побежал жар стыда. Он резко обернулся, приготовившись выдать ответную колкость, но заткнулся – вовремя запретил себе уподобляться безродному простаку. Его окликнул какой-то жалкий бедняк в проеденной молью жилетке. Мужик сидел у колодезного журавля и простукивал молотком жестяное ведро.
– Ты из этих артистов, монгу17?
– Не знаю никаких «этих», – огрызнулся Танн.
– Я видел лёд на твоей руке, мужик. Будешь выступать сегодня?
Этот город был полон назойливых простолюдинов. Маг поспешил оставить бедняка позади – его и ненавистный храм. Завернув за угол, мужчина выдохнул клокотавшую в теле злость и потрогал затылок. Кожа горела. Он снял шапку, размахнулся и бросил её на дорогу. Да, то был поступок, недостойный мужчины, но Танн ничего не мог с собой поделать. Ещё никто на его памяти не сравнивал его дар с…