Платье на запах – оливкового оттенка, с короткими рукавами и запахом лета, в котором прячешь уязвимость. Лето, которое заканчивается, даже если ты этого не ждёшь.
Туфли. Очки – в мягком чехле. Слишком тёмные, чтобы по ним что-то считывать. Слишком мои, чтобы их кто-то снимал.
Духи – тот самый флакон. Diptyque – “Fleur de Peau”. Потому что запах – это не аромат. Это кожа, которую кто-то хочет вспомнить всю жизнь. Точнее – не кто-то. Он.
В боковом отделении – блокнот. На обложке – ни имени, ни надписи. Только вмятинка от ногтя. Там, где я однажды не решилась записать фразу. А надо было.
Я разложила всё на кровати.
Ничего лишнего.
Только то, с чем можно быть собой. Или хотя бы выглядеть так, как будто ты – не совсем чужая себе.
Всё, что я вытащила – не вещи. Это версии меня. Тихие, но живые. Некоторые из них ещё дышат.
Я села на край постели.
Рядом – эта сумка. Она видела города, мужчин, самолёты, поцелуи в полумраке и слёзы в туалетах аэропортов. И каждый раз – вела себя, как будто это просто ещё одна ночь.
Вот и сейчас.
Я была здесь.
С ней.
С собой.
И, может быть, с кем-то, кто слишком скоро станет важнее, чем хочется.
Потому что иногда самое сложное – остаться собой, даже если ты уже в чужом сценарии.
В каюте пахло: деревом, морем, – чем-то мягким и дорогим – как будто воздух здесь пропитан чьей-то рукой, нежно гладящей шею после душа.
Ткань простыней шуршала, как письмо, которое не решились отправить. На подносе у изножья стоял хрустальный графин с водой и два стакана.
На зеркале над туалетным столиком – белая роза. Одна. Без вазы. Просто роза. Слишком символично, чтобы быть случайностью.
Я посмотрела на отражение. И увидела себя – не как женщину, приехавшую на отдых. А как чью-то неизвестную переменную.
Я открыла шкаф. Там висели пустые плечики. Как приглашение остаться. Как ловушка, завёрнутая в внимание.
Внизу, подо мной, плескалась вода. Я села обратно. Оперлась руками о постель. Сделала вдох.
И не смогла выдохнуть сразу.
Это было красиво.
Это было дорого.
Это было слишком. И с неё будет сложно сойти, когда всё закрутится, это будет хороший день. Слишком хороший, чтобы остаться без последствий.
Дверь напротив моей приоткрылась с лёгким щелчком, и я услышала смех Энн. Тот самый – искренний, без фильтра, с оттенком счастья, который не притворяется.