Щёки – розовые.
Грудь – напряжённая, соски – звали.
Я скользнул ладонями вверх.
И сел на колени.
– Я пью таблетки.– сказала она, я сразу не понял о чём она говорит.
Она смотрела. тихо, серьёзно, и протянула мою руку. Поцеловала ладон, встала на колени. Села на меня, я не ожидал.
Я дал ей всё – инициативу, пространство, выбор.
Она двигалась плавно, медленно. Как женщина, которая больше не просит разрешения быть собой.
Она сидела на мне. Не на бёдрах – на сущности.
Не на коже – на линии, где заканчивается власть и начинается вера.
Кейт обвила меня ногами. Её бёдра сомкнулись вокруг моей талии, её руки – на моей шее.
Мои ладони лежали на её талии – не чтобы удержать,
а чтобы напомнить себе: я ещё здесь. Я ещё Данте. Даже если весь мой мир сконцентрировался в точке, где она сжимается, и где я медленно растворяюсь.
Она не трахала, oна вела. В ритме, которому я подчинялся не потому, что был слаб, а потому что внутри этого ритма была истина: интимность как акт этической капитуляции.
Её бёдра двигались не импульсами, а концентрированными волнами.
Вперёд.
Вокруг.
По кругу.
С точностью шахматиста и чувственностью женщины, которая больше не боится быть разрушительной.
Она смотрела мне в глаза.
Не как любовница.
Как зеркало.
Без жалости.
Без ласки.
Без попытки укрыть меня от того, что я сейчас – не хозяин положения. Я – гость в её решимости.
Как будто она вводит меня не в себя, а в новую модель мира, где власть – это согласие на равенство.
Где контроль – в том, чтобы сдаться.
Где тело – форма философии.
И оргазм – акт интеллектуального краха.
Я говорил ей “ты моя” не словами – дыханием, ритмом.
Я почувствовал, как её тело стало тише.
Не остановилось.
Тише.
Как буря перед первой каплей.
Как вселенная, втянувшая в себя дыхание.
Её бёдра всё ещё двигались, но в них было напряжение.
Электрическое.
Как будто её кожа вот-вот вспыхнет.
Грудь прижата к моей.
Губы приоткрыты.
Глаза – полузакрыты, но не от стыда.
От концентрации.
Она вошла в себя.
В глубину.
Где не я. Где даже не имя. Где – якоря, страхи, запреты, воспоминания, отказ от быть слабой.
И я почувствовал: в ней собирается нечто.
Огромное.
Древнее.
Свободное.
Она начала сжиматься. Внутри.
Как будто мышцы влагалища пытались выгнать меня и удержать одновременно. Как будто её тело спорило с душой, кто выживет.
И когда её движения стали короткими, а дыхание – резким, она открыла глаза.