Вихрь портала угас, оставив лишь тонкую дрожь в воздухе, пропитанную запахом озона. Лейла шагнула на влажную землю, и под подошвами зашуршал гравий, холодный, как дыхание осенней ночи. Вокруг раскинулся промышленный пейзаж: трубы, извиваясь, словно окаменевшие вены, тянулись к низкому небу, а ржавый гул турбин отдавался в костях. Над горизонтом, где сгущались тучи, багровели отсветы заводских факелов, будто раны, сочившиеся светом. Польша, 1975 год. Химический комбинат под Краковом.
Лейла остановилась у края бетонного канала, где мутная вода текла с ленивым упорством, унося в Вислу ядовитые нити ртути. В её памяти всплыли кадры из архивов: мёртвые рыбы, чьи чешуйки отливали серебром, и дети, чьи глаза тускнели от испарений. Она сжала кулак, ощутив, как кожа хранит тепло фальшивых документов, спрятанных под плащом. Эти листы, испещрённые поддельными данными, должны были убедить власти закрыть линию сброса. Но тяжесть выбора, как всегда, ложилась на неё.
Рядом возник Коэн, его тёмный силуэт сливался с тенями забора. Он поправил хронометр, скрытый под серым воротником, и бросил взгляд на далёкий цех, чьи окна мерцали тусклым светом.
– Если не остановим сброс, река станет могилой, – сказал он, и голос его, обычно резкий, дрогнул, выдавая тень сомнения. – Но цена… завод потеряет прибыль. Рабочие выйдут на улицы.
Айша, прислонившись к ржавой трубе, держала портативный анализатор, чей экран высвечивал пики концентрации ртути. Её пальцы, тонкие, как ветки, дрожали, но глаза горели упрямством.
– Цена жизни выше, – отрезала она. – Яд уже в воде. Если промедлим, он отравит не только реку, но и людей за сотни километров.
Маркус, обойдя периметр, остановился у бетонной стены, где фонари отбрасывали длинные тени. Его взгляд, холодный и острый, скользнул по охранникам, чьи фигуры мелькали в полумраке.
– Вход в подвал – за третьим цехом, – произнёс он, указывая на приземистое здание. – Люк ржавый, но поддастся. Времени мало – смена закончится через час.
Лейла кивнула, чувствуя, как в груди сгущается решимость, холодная, как сталь. Она взглянула на команду, и в их лицах прочла отражение её собственных мыслей: спасение реки – лишь часть задачи. Что вырастет на месте этой раны? Дедовы слова, «без хаоса жизнь теряет вкус», эхом отозвались в памяти, но теперь они звучали не как призыв, а как предостережение.