– А компенсацию?
– Да, разумеется, сделаем скидку вам на следующий заказ.
– Замечательно.
– Но посудите, вы ведь сами только что сказали, что ваше место здесь. Верно?
– С точки зрения кармы, наверное.
– И что вы сами ощущаете родство с этими… – Василий соорудил из своих рук усы насекомых.
– Мне думается, что родство с тараканами есть у всех людей без исключения.
– Так вот вы не перебивайте, а послушайте. Вам не кажется, что есть вероятность того, что вы действительно можете оказаться уникальным экземпляром какого-нибудь мадагаскарского таракана, а? Или ещё лучше, что ваши прямые предки относятся к Alienopterix santonicus?
– Не думаю, но звучит куда более впечатляюще, чем вся моя жизнь.
– Так вот, завтра, уважаемый «король», будьте предельно честны с людьми…
– … которым вы решили продать меня.
– Только одному, в газету. Что касается следователя, то тут вопрос национальной безопасности.
– Как скажете.
– А теперь отдыхайте. Завтра вас ждёт насыщенный день.
Толковый совет насчёт отдыха был проигнорирован. Григорий Степанович, наоборот, особенно даже возбудился, отчаянно выжидая момента, когда наступит поздний вечер и в офисе не останется ни души. Его внутреннее чутьё вдруг завопило, затряслось и буквально взбесилось. Что оно делало до этого момента – сказать было сложно. Более важный вопрос сейчас состоял в том, а что же предпримет отчаявшийся для своего спасения?
Вот Григорий кротко ужинает, не забывая сознаться ещё в нескольких злодеяниях. Олежа заходит в кабинет по рабочему вопросу, тучно поглядывая на насекомое в собачьей клетке, пока Василий Николаевич ему подробно отвечает. А спустя час и сам старший дезинсектор торопливо мечется по кабинету, собираясь ретироваться домой к жене. Наступает самая настоящая ночь, где только лунный отблеск вырывает контур затаившейся мебели.
Сначала Григорий вцепляется в клетку, начиная её неистово трясти, но металл местного производителя отказывается поддаваться, ведь «делаем-то на века». Следующий рывок отчаяния проявляется в попытке перевернуть клетку (но зачем?), и снова узника постигает разочарование. Пока он боролся с путами, маленькая мысль, мягко так полетав по комнате, стукнулась о его висок, затем залетев через ушное отверстие гениальным решением.
Григорий Степанович вдруг бросил своё неистовство, начав громко смеяться. Его гогот в эту лунную ночь казался особенно безумным. Отсмеявшись же, мужчина элегантнейшим движением одной руки отстегнул с четырёх сторон по две рычажные защёлки с пружинным зажимом и был таков.