Глава 12: Покровитель из неожиданного квартала
«Хищник», как и следовало ожидать от создания, привыкшего охотиться в мутных водах вавилонской бюрократии, появился не сразу и не с громким рыком. Он действовал тоньше. Сначала до Моше стали доходить слухи. Слухи о том, что некий Бальшум, «великий надсмотрщик южного сектора» – должность, звучавшая для Моше примерно так же осмысленно, как «главный по тарелочкам в небесной канцелярии», – заинтересовался его «картинками». Потом ему стали перепадать чуть лучшие куски еды – не объедки со стола рабочих, а вполне сносная лепешка с финиками или даже кусок вяленого мяса, переданные через Ур-нанше, который при этом делал таинственное и многозначительное лицо.
«Так-так, – размышлял Моше, с подозрением разглядывая неожиданное угощение. – Кто-то решил меня прикормить. Интересно, это прелюдия к чему? К тому, чтобы я нарисовал ему личный гороскоп на ближайшие сто лет, или к тому, чтобы меня по-тихому вывели за ограду и прикопали как потенциального смутьяна? В этом благословенном месте оба варианта кажутся одинаково вероятными».
А затем, в один из дней, когда солнце пекло с особым остервенением, а пыль на стройке стояла такая, что, казалось, ее можно было резать ножом и намазывать на хлеб вместо масла, за Моше пришел посыльный. Не простой рабочий, а человек в относительно чистой тунике и с бронзовой бляхой на груди, обозначавшей какую-то мелкую должность. Он передал Моше, что «великий Бальшум желает его видеть». Без объяснения причин. Просто «желает видеть».
«Ну вот, началось, – подумал Моше, покорно следуя за посыльным и стараясь на ходу привести в относительный порядок свою и без того не слишком презентабельную внешность. – Похоже, пришло время платить за финики. Надеюсь, процентная ставка не слишком высока. И что в качестве валюты не принимают человеческие головы».
Бальшум оказался мужчиной средних лет, плотным, коротко стриженным, с цепкими, умными глазами, которые, казалось, видели Моше насквозь, включая все его потаенные мысли и невысказанные сарказмы. Он не восседал на каком-нибудь импровизированном троне, а сидел на простом табурете в тени большого навеса, раскинутого неподалеку от одного из строящихся хранилищ. Перед ним на грубо сколоченном столе лежали глиняные таблички с какими-то расчетами и несколько «шедевров» Моше – копии его знаков, перерисованные, видимо, Ур-нанше или кем-то из его подручных.