Джесс вошла первой.
– Эй, красотка, – сказал Клем, протягивая ей сумку. – Тебе же тяжело.
Клем Руис был тем парнем, который делал жизнь немного ярче. Не потому, что он был гением или героем, нет – просто потому, что рядом с ним не бывает скучно. Он был высоким, широкоплечим, но без спортивной одержимости. Его волосы были тёмными, чуть растрёпанными, будто он проснулся и сразу забыл о расчёске. Глаза – карие, с едва заметным блеском юмора, всегда готовые рассмеяться, даже если ситуация не самая весёлая. У него была эта типичная для него улыбка – чуть дерзкая, чуть глуповатая, которая могла разрядить любую напряжённую атмосферу. Он говорил много, шутил ещё больше, и часто сам не понимал, как его слова могут ранить или исцелить.
Он любил видеоигры, мотоциклы и дешёвое пиво. Иногда кататься на байке казалось ему единственным способом чувствовать свободу. Он жил по своим правилам – иногда странным, иногда противоречивым, но всегда своими. В школе его считали «хорошим парнем», хотя он никогда не претендовал на это звание. Просто он был рядом, когда нужно было подставить плечо. Просто он приносил чипсы, когда кто-то плакал. Просто он никогда не задавал лишних вопросов.
Клем и Джесс знали друг друга с детства. Они росли на одной улице, играли в лужах, прятались от дождя в её доме, где Малати всегда ставила перед ними горячий шоколад. Он был её другом, почти братом. Но в отличие от других, он никогда не пытался быть её героем. Только её защитником. Её смехом, когда ей было плохо. Её опорой, когда мир начинал рушиться.
Он не играл на гитаре, не писал стихов, не знал, как правильно произнести «контекстуальный».
Зато он знал, как выглядит настоящая забота.
– Нет, спасибо, – ответила она, беря свою вещь. – Я справлюсь.
Он усмехнулся, потому что ожидал этого.
Наргис уже сидела на своём месте, листая телефон. Когда увидела Джесс, сразу подняла взгляд.
Наргис была девушкой Клема. Это знали все, кто видел их вместе. Она сидела рядом с ним в школьном автобусе каждый день. Запомнила, какой кофе он пьёт утром – горячий, чёрный, без сахара. Замечала, когда он начинал говорить меньше обычного, и не спрашивала почему. Просто ждала. Пока он сам не начнёт рассказывать то, что держал внутри.
У неё были рыжие волосы, короткие и пушистые, как пламя перед тем, как поднимется вверх. Они не требовали укладки, не прятались под шапку зимой, не нуждались в дополнительном блеске – они светились сами по себе. Её глаза были зелёными, но не яркими, а глубокими, словно лесные озёра, в которые можно было смотреть долго, не находя границ.