Её лицо было добрым, но не привычным. Не тем, что попадает на обложки журналов или вызывает восхищение в школьном коридоре. Оно было другим. Более глубоким. Её глаза – тёмно-карими, чуть печальными, словно всегда думали о чём-то далёком – смотрели внимательно. Наблюдали. Изучали. Она никогда не говорила первой. Только слушала. И понимала больше, чем позволяли себе другие.
Нос покрывали веснушки, лёгкие, как следы солнца, которое давно ушло. Губы – тонкие, чуть приоткрытые.
Она была маленькой. Худой. Сутулилась, когда чувствовала себя лишней. Носила очки с тонкой металлической оправой, которые часто сползали с переносицы. Иногда казалось, что это делают специально, чтобы напомнить: она здесь. Она видит. Она знает.
В школе её считали ботаником. Это был удобный ярлык для тех, кто не хотел разбираться. На самом деле, Канна просто хотела понять мир глубже, чем позволяли другие. Чем позволяли те, кто довольствовался поверхностями, шутками, внешним блеском.
Она не любила быть в центре.
Не стремилась к вниманию.
Иногда стояла в стороне не потому, что её не позвали, а потому, что ей было легче наблюдать, чем объяснять, почему она не такая, как все.
Если Джесс была солнцем, которое светило даже сквозь облака, то Канна была тенью, в которой можно было спрятаться.
Автобус тронулся. За окном мелькали деревья, поля, крыши домов. Где-то вдали, за хвойными лесами, скрывался мир, в который она мечтала попасть. Но пока – только школа.
– Так, – сказала Наргис, откладывая телефон. – Рассказывай. Как каникулы?
– Ничего интересного, – Джесс пожала плечами. – Читала, гуляла, помогала маме.
– Ага, как будто мы тебе верим, – Канна усмехнулась. – У тебя же вечно какие-то романтические приключения.
– Ну что ты, – лениво отозвалась она, откинувшись на спинку сиденья. – Я просто стараюсь быть со всеми дружелюбной. Если кто-то улыбается мне – это не значит, что у меня роман. Просто жизнь иногда подбрасывает приятные мелочи.
– Ладно, – Наргис перевела тему, но не отпустила её взгляд. – Я начала работать в приюте для собак. Всё-таки, это моё призвание.
– А я, – Канна закрыла книгу и положила её на колени, – помогала папе в Бойсе. Исследования. Скучно, но полезно.
– И никаких кавалеров? – Наргис улыбнулась, почти подначивая.
– Ни одного. Только книги.
– Тогда ты идеальная пара для меня, – добавила Наргис, и в этом «пара» не было ничего романтического. Только легкость. Только понимание. Только та уверенность, которая рождается между подругами, когда они знают: мир может быть беспорядочным, а они – нет.