– Идёшь, ты, пляшешь! – сердито вернул листок Полуяков. – Значит, гонорар не дашь?
– Сначала рассказ, потом гонорар.
– Ты прямо торгаш с рынка, Гурьевич! А твоя должность обязывает понимать людей творческих, как им нелегко в этой рыночной атмосфере, с их, неподдающимся этой атмосфере, вдохновением, – с вдохновением начал Полуяков.
– Даже как творцу не могу дать гонорар без рассказа. Сначала сотвори! – решительно отказал редактор.
– Дай взаймы! Поддержи вдохновенье! Я эту «Муху» так раскатаю – не оторвёшься! Рыдать будешь, как на похоронах и хохотать, как лишённый разума!
– Это верно, буду лишённым разума, если дам взаймы.
– Добро́! – недобрым тоном произнёс Полуяков и вышел.
II
Напротив комнаты редактора располагалась совершенная клетушка, дверь которой несла, как тяжёлое бремя, её покосившее, табличку «Корреспонденты». Полуяков толкнул измождённую дверь, выразившую недовольство зоологическим скрипом. В клетушке за столом сидел человек и тоже черкал в бумагах как редактор, только выглядел вдвое моложе и бумаг перед собой имел вдвое меньше.
– Богохульский, – немилосердно исказив фамилию корреспондента Богохвалова, обратился Полуяков к молодому человеку, – дай сигарету!
Богохвалов вынул из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул её Полуякову.
– Корпишь? – блаженно пуская дым, спросил Полуяков, усаживаясь прямо на стол, что можно было объяснить невоспитанностью, если б имелся ещё стул, кроме занятого корреспондентом.
– Корплю.
– Так и погибнешь здесь.
Богохвалов согласно кивнул.
– Бросай, брат, чистописание! Давай к нам, на вольные хлеба, будешь богатым и знаменитым!
– Не могу, семья.
– У всех семья.
– У тебя только Мартыновна, а у меня дочка подрастает, да тёща хво́рая.
– Нет, вытащу я тебя отсюда, вытащу! – качая головой в клубах дыма, продолжал Полуяков. – Сядем вдвоём за роман, в месяц накатаем и заживём! Слава, гонорары, киностудии, с предложениями экранизации, красная дорожка в Каннах. Слушай сюжет…
– Мне надо закончить статью.
– Что ты называешь статьёй? Эти склады из алфавита? – Полуяков презрительно кивнул на листок, наполовину укрытый текстом, под оглавлением «А воз и ныне там!». – Ты на что талант растрачиваешь? «А воз и ныне там!», – продекламировал он. – Ты знаешь, сколько раз это выражение использовали газетные писаки?