Иногда они выходили в сад и бабушка показывала растения:
– Это календула – лечит раны. А это мята – успокаивает сердце. Вот смородина – кладезь здоровья. Бог дал людям травы, как слова – чтобы исцелять. Только нужно знать, как слушать.
Юлия всё впитывала – слова, взгляды, запахи, жесты. В доме бабушки всё было неспешно. Время текло, как ручей: спокойно, равномерно, с тихим звуком. Никакой спешки, никаких криков. Даже радио, когда играло, казалось шепотом. Всё в этом доме учило: слушай, смотри, запоминай.
Однажды она спросила:
– А ты не боишься быть одна?
Бабушка усмехнулась:
– Я не одна. Меня окружают молитвы, воспоминания, любовь. В одиночестве – глубина. Кто её не боится, тот научился слышать Бога.
Эти слова девочка тогда не до конца поняла, но они врезались в неё – как ключ, который со временем откроет дверь.
Особенно она любила вечера. Тогда бабушка зажигала лампу, открывала старую тетрадь, в которой были записаны её любимые притчи и песни, и читала их вслух. Некоторые были о святых, некоторые – о простых людях, но каждая звучала как откровение. Девочка лежала рядом, положив голову бабушке на колени, и чувствовала себя в полной безопасности. Это была не просто любовь – это было слияние душ.
Когда родители приезжали за ней, она пряталась. Ей не хотелось уезжать. В городе было шумно, быстро, непонятно. А здесь – просто. Чисто. Тихо. Глубоко. Здесь всё напоминало о ней самой. Той, которую она не могла описать словами, но точно знала – настоящая она – тут.
Глава 2. Праздники
«Праздник начинается там, где душа чувствует тишину и благодарность.»
Самое яркое, что оставалось в памяти девочки – это бабушкины праздники. Они были не шумными, как в городе, где всё происходило быстро и поверхностно. Нет. Эти были как особое таинство, пронизанное светом свечей, запахом выпечки, дыханием старины и невидимым присутствием чего-то, что не назовёшь словами.
Раз в год, в один и тот же день, дом бабушки наполнялся людьми. С утра она вставала ещё раньше обычного – до восхода солнца. Девочка просыпалась от скрипа половиц и тихих молитв, доносившихся из кухни. Бабушка разговаривала с Богом, словно со старым другом, без суеты, но с уважением. Потом начинался особый день.
На столе появлялись длинные скатерти, чистые и накрахмаленные, с вышивкой, которую бабушка когда-то сделала сама. В самоваре уже шипел чай, а в печи стояли пироги с капустой, яблоками и картошкой. Дом начинал благоухать – не только едой, но каким-то внутренним светом, словно стены впитывали эту подготовку, чтобы потом излучать её обратно.