– Я боюсь, Агриппина Ивановна, вам придется смириться с неизбежным, – сказал он, стараясь придать голосу нужную интонацию сочувствия. – «Афина» практически уничтожена. Её энергополя обнулены, корпус получил критические повреждения. Продолжение сопротивления лишь продлит агонию экипажа.
– Только что вашим кораблям приказано прекратить огонь. Всеобъемлющее прекращение. – В голосе Хромцовой не было ни капли сомнения. – Сейчас же. Вы меня плохо слышите?!
Валериан почувствовал, как гнев начинает закипать в груди. Кто она такая, чтобы приказывать ему? Да, формально она выше по званию, но крейсера гарнизонных групп столичной ситмы подчиняются только Граусу. И сейчас, когда он так близок к завершению операции, когда Васильков практически уничтожен…
– Агриппина Ивановна, – сказал он, стараясь сохранять официальный тон, – я выполняю прямой приказ первого министра. Нейтрализовать мятежников. В чём проблема?
– Проблема в том, Валериан Николаевич, что разница между нейтрализацией военных кораблей и убийством восьмилетнего императора заключается в понятии чести имперского офицера. Вам это знакомо?
Честь офицера. Эти слова звучали почти оскорбительно. Валериан всегда понимал политику как игру, в которой морализаторство – роскошь для неудачников. И именно поэтому Хромцова провалила задание по перехвату Василькова, а он почти справился.
– В гражданской войне, – осторожно произнес он, – неизбежны потери среди всех сторон конфликта. Я уверен, первый министр понимает, что иногда приходится идти на… необходимые действия.
Лицо Хромцовой стало словно высеченное из гранита.
– Говори прямо, контр-адмирал. Ты намекаешь, что Граус дал тебе неофициальное благословение на убийство детей?
– Я не говорил таких слов, – быстро отреагировал Валериан. Прямые обвинения были опасны даже в частной беседе.
– Но думал. И точно знал, чего от тебя ждут. – Её глаза сверлили его сквозь экран. – Всё так, как я и предполагала. Птолемей слишком труслив, чтобы отдать прямой приказ. Но он был бы рад, если бы грязная работа сделалась сама собой.
Валериан Николаевич сжал кулаки. Проклятая женщина всегда была слишком проницательна. Да, именно так и было. В последнем разговоре с Граусом он видел в глазах первого министра ответ на невысказанный вопрос. Видел надежду, что проблема Романовых решится изящно, без прямых приказов. И Валериан был готов эту надежду оправдать.