меховщиками в Нью-Йорке, которые стали так делать. – В голосе Сола звучали
нотки гордости. – Теперь я в основном вожу миссис Рэд и ее брата по
магазинам, когда мистер Рэд во мне не нуждается. Или отвожу Лили на матчи.
Весь остаток пути до отеля мы ехали молча.
– Я так понимаю, Лили не появится сегодня вечером? – заметила я.
– Нет, – согласился Сол.
– Вот почему я ушла с работы… Что же это у нее за важные дела,
которые не позволяют ей провести с отцом несколько часов в новогоднюю ночь?
– Вы знаете, что у нее за дела, – ответил Сол, останавливая машину
перед отелем. Возможно, у меня разыгралось воображение, но в голосе его мне
послышалась злость. – Она занята сегодня тем же, чем и всегда, – играет в
шахматы.
Отель "Пятая авеню" располагался всего в нескольких кварталах от парка
на Вашингтон-сквер. Можно было разглядеть деревья, покрытые снегом,
пушистым, как взбитые сливки. Словно миниатюрные горные шапки или колпачки
гномов, они сгрудились вокруг массивной арки, отмечающей вход в
Гринвич-Виллидж.
В 1972 году бар в отеле еще не был переделан. Как и многие другие бары
в отелях Нью-Йорка, он так достоверно копировал деревенский постоялый двор
времен Тюдоров, что нетрудно было вообразить, будто посетителей ждут перед
домом площади, а не лимузины. Большие окна, выходящие на улицу, представляли
собой пестрые витражи. Ревущее пламя в большом каменном очаге освещало лица
посетителей бара и бросало сквозь цветные стекла рубиновые сполохи на
заснеженную улицу.
Гарри оккупировал круглый дубовый стол у окна. Мы вышли из машины, он
заметил нас и помахал рукой. Гарри весь подался вперед, и его дыхание
проделало в замерзшем стекле "глазок". Ллуэллин и Бланш виднелись на заднем
плане. Они сидели за столом, перешептываясь друг с другом, словно два
белокурых ангела Боттичелли.
Как похоже на рождественскую открытку, думала я, пока Сол помогал мне
выбраться из машины. Жаркий огонь в камине, бар, переполненный людьми в
праздничных нарядах, отблески пламени на лицах… Все выглядело нереальным,
ненастоящим. Пока Сол отъезжал, я стояла на тротуаре и наблюдала, как
искрится снег в свете уличных фонарей. Гарри тут же ринулся на улицу
встречать меня, словно боялся, что я растаю и исчезну, как снежинка.
– Дорогая! – вскричал он и сдавил в медвежьих объятиях, едва не
переломав мне кости.