я не знаю, что такое неосмотрительность.
– Я никогда не хотел становиться священником, – резко ответил Морис. -
Но приходится обходиться тем, что досталось тебе по наследству. Когда я
навсегда сниму с себя это облачение, я впервые почувствую себя по-настоящему
чистым.
В это время Валентина и Мирей вошли в маленькую столовую. Они были
одеты в одинаковые серые платья прямого покроя, которые дала им аббатиса.
Искру цвета добавляли лишь их сияющие локоны. Мужчины поднялись, чтобы
приветствовать девушек, и Давид пододвинул им стулья.
– Мы прождали почти четверть часа, – упрекнул он племянниц. – Я
надеюсь, теперь вы готовы вести себя достойно. И постарайтесь быть вежливыми
с монсеньором. Что бы вам ни рассказывали о нем, уверен, это лишь бледная
тень истины. Тем не менее он является нашим гостем.
– Вам говорили, что я вампир? – вежливо спросил Талейран. – И что я пью
кровь маленьких детей?
– О да, монсеньор! – ответила Валентина. – И что у вас раздвоенное
копыто вместо ноги. Вы хромаете, так что это может быть правдой.
– Валентина! – воскликнула Мирей. – Это ужасно грубо! Давид молча
схватился за голову.
– Прекрасно! – сказал Талейран. – Я все объясню.
Он встал, налил немного вина в бокалы, стоявшие перед Валентиной и
Мирей, и продолжил:
– Когда я был ребенком, семья оставляла меня с кормилицей,
невежественной деревенской женщиной. Однажды она посадила меня на кухонный
шкаф, я упал оттуда и сломал ногу. Нянька, испугавшись, что ее накажут,
ничего не рассказала о случившемся, и нога срослась неправильно. Поскольку
моя мать никогда не интересовалась мной в достаточной степени, нога
оставалась кривой до тех пор, тюка не стало поздно что-либо менять. Вот и
вся история. Ничего мистического, не правда ли?
– Это причиняет вам боль? – спросила Мирей.
– Нога? Нет, – сухо улыбнулся Талейран. – Только то, что явилось
следствием перелома. Из-за него я потерял право первородства. Моя мать
вскоре родила еще двоих сыновей, передав мои права сначала брату Арчимбоду,
а после него Босону. Она не могла позволить унаследовать древний титул
Талейранов-Перигоров искалеченному наследнику, не так ли? В последний раз я
видел мать, когда она явилась в Отен протестовать против того, что я стал
епископом. Хотя она сама заставила меня стать священником, она надеялась, я
сгину во мраке неизвестности. Мать настаивала, что я недостаточно набожен,