– Ты боишься, что не сможешь обыграть его? – спросила я.
Хотя Соларин и был величиной, я удивилась, что Лили допускает саму
возможность поражения.
– Я не знаю, – честно призналась она. – Мой тренер считает, что Соларин
размажет меня по доске, всыплет мне как следует. Ты не понимаешь, что
чувствуешь, когда проигрываешь! Я ненавижу проигрывать. Ненавижу…
Она заскрежетала зубами и сжала кулаки.
– Разве они не могут для начала выставить против тебя игроков твоего
уровня? – спросила я. Кажется, я что-то читала об этом.
– В Штатах всего несколько десятков игроков, кто набрал двадцать четыре
сотни очков, – хмуро отметила Лили. – И далеко не все из них играют на этом
турнире. Хотя Соларин в последний раз набрал две с половиной тысячи очков,
между моим и его уровнем всего пять человек. Но из-за того, что я играю с
ним уже во второй встрече, у меня не будет возможности "разогреться" в
других играх.
Теперь я поняла. Театральный продюсер, который устраивал этот турнир,
пригласил Лили из-за ее известности в обществе. Он хотел, чтобы билеты
продавались, а Лили была Жозефиной Бейкер [Жозефина Бейкер – знаменитая
джазовая певица и танцовщица, выступала преимущественно в откровенном наряде
из страусовых перьев] шахмат. У нее было все, кроме оцелота и бананов.
Теперь, когда у спонсора появилась козырная карта в лице Соларина, Лили
можно было принести в жертву как подержанный товар. Германолд поставил ее в
пару с Солариным, чтобы выбить из турнира. Не имело значения, что для нее
турнир был средством получить звание. Я вдруг подумала, что шахматы мало чем
отличаются от аудита.
– О'кей, ты все объяснила, – сказала я и устремилась в коридор.
– Куда ты? – спросила Лили, повысив голос.
– Хочу принять душ, – бросила я через плечо.
– Душ? – В голосе Лили зазвучали истерические нотки. – Какого черта?
– Я должна принять душ и переодеться, – ответила я, остановившись перед
дверью в ванную, и оглянулась, чтобы посмотреть на нее. – Если, конечно, мы
собираемся через час попасть на игру.
Лили смотрела на меня, не говоря ни слова. На лице ее застыла
растерянная улыбка.
По-моему, ужасно глупо ездить в открытой машине в середине марта, когда
над головой висят снеговые облака и температура падает до нуля.
Лили куталась в свою меховую накидку, Кариока деловито обгрызал
кисточки и раскидывал их по полу машины. На мне было только черное шерстяное