– Говорил тебе – не высовывайся, – он швырнул плащ на скамью, и я вздрогнула. – Сегодня у колодца старуха Мэри снова пялилась. Говорит, твоя дочь чертями приманивает.
Мать вздохнула, перелистывая молитвенник.
– Миранда кормила скот, видимо снова кто-то наблюдал у забора – начала она, но отец ударил кулаком по столу.
Я вздрогнула, стараясь никак не отвечать. Чтобы я не сказала, отец будет в ярости. Но разве моя вина, что эти ужасные мужики вечно околачиваются у наших ворот? Их крики и улюлюканья только пугают, я бегу в дом, закрывая двери на засов и каждый раз боюсь, что отец услышит их крики и убьет меня своей плетью.
– Ты знаешь, что шепчут люди? Что ты ходишь по ночам к реке, зовешь тех, кого звать нельзя! – Он повернулся ко мне, глаза – узкие щели в грубом лице.
Я затрясла головой, волосы прилипли ко лбу. Ложь. Я никогда не выходила ночью. Даже днем окна закрыты ставнями. И последние дни выходила лишь во двор. Все ложь. Люди… что за люди в нашем поселении? Почему стоило мне повзрослеть, и они так ополчились против меня?
– Я… я не… – прошептала я, но отец перебил:
– Молчи! Глаза у тебя, как ведьмы. – Он бросил взгляд на мать. – Надо было слушать меня тогда.
Мать вдруг встала, ее стул с визгом отъехал назад.
– Хватит, – сказала она тише, но так, что отец смолчал. – Сегодня… сегодня я получила послание.
Я нахмурилась, никаких вестей не было, или она получила письмо не на бумаге?
Отец нахмурился, сжимая руку в кулак.
– И что?
– Ее нужно отправить к матери. К моей матери.
Воздух сгустился. Я перевела дыхание. Бабушка? Мать давно не говорила о ней. Я думала, она умерла.
– Ты с ума сошла, – прошипел отец. – После того, что говорят, после того, что случилось…
– Это единственный путь, – мать коснулась его руки, и я увидела, как его пальцы разжались. Странно. Он никогда не позволял ей прикасаться к себе. – Там она будет в безопасности. От них… и от себя самой.
Отец замер, его взгляд скользнул по мне. Впервые за годы я увидела в его глазах не злость, а страх.
– Через лес? – спросил он хрипло, повернувшись снова к матери.
Она кивнула.
– Надеюсь, будет к добру, – прошептал он, но мать покачала головой.
– Мы не можем всю жизнь ее оберегать.
Я впилась ногтями в ладони, чтобы не вскрикнуть от внезапной надежды. Лес. Тот самый, о котором отец говорил, что там живут чудища, пожирающие души. Но за ним – свобода. Солнце. Может быть, даже цветы без запретов…