Они болтали всю ночь. Лайла называла его «мальчиком из будущего», шутила про «машины-монстры» (оказалось, это она про автомобили) и жаловалась на отца – железнодорожного магната, который «пахнет деньгами и предательством». Сайлас ловил себя на том, что смеётся впервые за месяцы.
– Ты как будто… настоящая, – он набрал и замер. Слишком личное.
@Lila_Hart_1927: А ты как будто единственный человек здесь, который не пытается меня спасти.
Утром его разбудил стук в дверь. Посылка без обратного адреса: внутри – серебряный портсигар с гравировкой «Л.Х.». В нём лежала пробирка с засохшей кровью и записка: «Для будущих путешествий. Не теряй. – Л.»
Сайлас перевернул портсигар. На дне, выцарапанное иголкой или булавкой, было: «Они следят. Не отвечай на сообщения от синих галочек».
В тот же день, пока мать спала после смены, он заметил нечто странное в профиле Лайлы. Даты её постов не менялись: 29.10.1927. Он погуглил: 30 октября 1927 года Лайлу Харт нашли мёртвой в её квартире на Парк-авеню. Официальная причина – передозировка снотворным.
– Глюк системы, – пробормотал Сайлас, но руки дрожали.
Он не заметил, как на кухне ожила Alexa. На экране устройства мелькнула надпись: «Новый Якорь обнаружен. Инициируем протокол очистки».
*** Детали для атмосферы:
Квартира Сайласа: обои с геометрическим узором 1970-х, ободранные у потолка. На столе – кружка с надписью «Лучшему брату» (подарок Эмми за неделю до исчезновения).
Сообщения Лайлы: её текст иногда дрожит, как будто печатается на механической пишущей машинке. Время от времени в словах появляются лишние буквы: «Мне сниnnnтся этот гоооолос в стенах».
Голосовые «глитчи»: если прижать телефон к уху, в фоновом шуме слышны обрывки джаза и крик: «Я не прыгала!»
***
Когда он закрыл глаза, ему почудился запах духов Лайлы – жасмин и что-то металлическое, как кровь на медной монете.
***
Сайлас проснулся от того, что по щеке ползла капля воды.
Он открыл глаза и замер: потолок его комнаты покрывала паутина трещин, сквозь которые сочилась чёрная жидкость. На столе мигал экран ноутбука – VPN-эксплойт, который он писал всю ночь, был готов. «Закрепить соединение в 1927», – гласил последний коммит. Лайла не отвечала уже двое суток.
Первая встреча произошла случайно.
Он активировал программу и вышел за хлебом. Уголок Бушвика дрогнул, как плёнка на старом проекторе. На месте бургерной возникла закусочная с вывеской «Эдем», где официантки в чепцах щёлкали выключателями – коротко, длинно, коротко. Азбука Морзе, – осенило его, когда одна из них передала меню: … .– .. .-.. .– … (САЙЛАС).