Габи – так я звал соседскую девчонку. Ей было лет шестнадцать-семнадцать. Она была явно в меня влюблена и даже обещала ждать с фронта. Ощущение того, что ты кому–то нужен, согревало в эти лютые морозы лучше всякого большевистского «вшивника», которые мы находили в разбитых войной домах и надевали под униформу. Это был настоящий рай для «партизан». Так мы называли бельевых вшей, которые плодились с такой скоростью, что не было никаких средств побороть их, кроме прожарки в русской бане.
– Классные, и чертовски собой хороши….
– Еще бы, -с гордостью ответил Краузе.– Ты студент, не поверишь, –но моя Марта, была в молодости настоящей королевой. Она из Бельгии. Жаль, что тебя переводят в разведку. Так бы я тебе заказал нарисовать её портрет. Я даже могу заплатить тебе десять…. Нет – даже пятнадцать марок!
– Пятнадцать марок, – удивился я.
– Да, двенадцать марок, я бы дал! – стал торговаться Краузе. – А что тебя удивляет?
– Двенадцать марок и банка колбасного фарша. Я готов нарисовать портрет. Если меня не убьют, то мне деньги пригодятся. Может быть, когда- нибудь я поеду в отпуск.
– А ты Кристиан, славный малый! Если бы тебя не перевели, я думаю, мы бы с тобой вполне поладили. После того как нас отсюда вытащат, у нас будет возможность отметить нашу фронтовую дружбу. Мы обязательно скрепим её бутылочкой доброго шнапса…
– Я готов…
– Так и быть, бери фото, да смотри сукин сын – не потеряй! Это единственное, что у меня осталось из воспоминаний о счастливых мирных днях.
Опасения Вальтера Краузе мне были понятны. У каждого из нас были личные тайны или даже вещи, которые служили «детонаторами» наших ностальгических настроений. Они были дороги и представлялись нам семейными реликвиями.
Я спрятал фотокарточку в жестяную коробку от леденцов со странным названием «Монпансье», которую нашел её в одном из разбитых домов. В ней я хранил всё: карандаши акварель и небольшие рисунки, которые умудрялся делать в минуты фронтового затишья. Это был мой маленький сейф, в который я прятал свой мир – мир без войны, без всего этого безумия. Это был мой «несгораемый шкаф», который хранил все мои ценности и память о днях, которые мне довелось прожить.
Вальтер Краузе не знал, да и не мог знать наперед, что через два года в июне сорок третьего, его семья погибнет под руинами собственного дома. Война придет и в наш дом. Английская многофунтовая бомба, разнесет родовое гнездо Вальтера Краузе до самого фундамента, оставив после себя глубокую воронку. Там, под грудой кирпича, она навсегда похоронит его жену, дочь и еще семнадцать человек, мирно почивавших в своих постелях. Обер–фельдфебель, никогда не узнает об этом. Вальтер погибнет ровно через месяц, во время прорыва блокады. Его мгновенно убьет раскаленный осколок русской мины. Рваный кусок железа, пробьет его голову насквозь вместе со шлемом. Мозги, словно желток из яйца вытекут через дыру на дно промерзшего окопа. На этом история его семьи, как и тысяч немецких семей будет навсегда прервана.