Заставляю голос звучать увереннее, ощущая себя на сцене оперного театра, и между чтением имён и фамилий пытаюсь быстрыми фразами удержать уже скучающих детей от откровенной болтовни и понимаю, что не могу запомнить и половины имён. Отчасти потому, что этот класс уже третий за день, отчасти из-за того, что стоять на каблуках внезапно становится сложнее и опасней. Не хочу, чтобы дети видели, что я растерялась от отсутствия хотя бы малейшей дисциплины, а я растерялась. Подвернётся сейчас каблук – смеха не оберёшься. Мелочь, но с этим классом нельзя быть слабой.
Перекличка кажется мне невозможно долгой, но потом урок несётся по минутам, подпрыгивая и раскачиваясь так сильно, что того и гляди кто-нибудь вывалится в окно, и возможно, что это буду я.
Шестнадцать детей. Из них слушают меня ровно три. Остальные отмахнулись бы от назойливого учителя, как от надоедливой мухи. Летом они ничего не читали, работать сейчас не хотят, у половины нет ни тетрадей, ни ручек, и никого из детей это не волнует ровно до тех пор, пока я лично не обращусь к ученику и не дам волшебную команду: «Записывай». В этот момент ученик загорается такой жаждой знаний, что весь класс должен сопутствовать ему в достижении целей. Кто-то должен дать ему тетрадь или листок, кто-то – ручку, кто-то – подсказать, что вообще писать, а спросить об этом учителя – слишком простая задача, всё удовольствие от поиска теряется.
Урок расползается по швам прямо у меня в руках. Мы не успеваем и половины того, что должны сделать, хотя на первое занятие я не продумывала слишком сложной и насыщенной программы. Я стою у доски прямая и ужасно тонкая, особенно сейчас, когда любой порыв ветра может сбить меня с ног, так они обессилели, но шум седьмого класса сбить не может, потому что нельзя. Нельзя быть слабой. Но что мне делать, если я, к своему стыду, оказалась именно слаба?
Урок неровно катится к звонку и наконец ударяется об него, словно о камень, и рассыпается в прах. Дети хватают телефоны и выбегают в коридор, в я остаюсь в классе, сама – прах, не сумевшая выдержать это первое свидание с достоинством. Пятых классов будто и не было – сейчас, в это мгновение я не помню о том, как хорошо справилась с предыдущими уроками, как живо и звонко прошли занятия с пятиклассниками, как я была полна сил с утра. Нет, в это мгновение я вижу только развороченный кабинет: стулья и парты сдвинуты с мест, под ними валяются бумажки – откуда так много листов у тех, у кого и тетрадей-то не было? – а в одном месте блестит лужа разлитого сока. Я вижу разорённый кабинет и себя посреди класса. Одинокую, в чёрном платье, едва держащуюся на ногах и, кажется, потерявшую голос от усилий вести за собой шумный поток семиклассников. А ведь все три моих класса должны были вскоре прийти и на литературу в это первое сентября.