Я металась по бару, иногда подходила к окну и надолго застывала, бездумно глядя на моросящий дождь. Ни будничная болтовня Макса, который пришёл, как обычно к двум часам, ни неуклюжие, но всегда добрые шутки Ибрагима – не могли привести меня в хорошее расположение духа.
Возвращаясь домой вечером, обеспокоенно посмотрела на окна Гены. Оба они были ярко освещены. Решив, что виной всему моя излишняя впечатлительность, я не стала беспокоить соседа.
Уснула, едва коснулась головой подушки. Выматывающее душу предчувствие утомило едва ли не сильнее самой работы.
…Я проснулась под утро от женского крика, который раздался далеко внизу на улице. Балконная дверь была чуть приоткрыта и звуки снаружи проникали без препятствий. Сквозь сон я слышала истеричные крики, кажется, кто-то рыдал. С трудом разлепив веки, я недовольно скосила глаза на часы. Было пять утра. Снова спокойно поспать не получилось, с нарастающим раздражением думала я, поднимаясь с кровати.
Подойдя к балкону, открыла дверь и вышла наружу, зябко поёживаясь от холода. Внизу, в пасмурном полумраке метались две фигурки в ярких дворницких жилетках. Высунувшись в открытое окно балконного остекления, я пристально вгляделась в сумрак и вскрикнула, едва не потеряв равновесие.
Под окнами, лицом вниз лежало распростёртое тело. В той же одежде: толстовке и джинсах, в которых я видела его два дня тому назад, на газоне лежал Журбин Гена. Кажется, меня едва не увлекло вслед за ним, лишь чудом получилось удержаться на ногах. Не соображая толком, что делаю, я понеслась на улицу, как была: в пижаме и тапочках. Хаос, поднявшийся изнутри, вынес меня в подъезд подобно урагану. Я забыла про лифт и побежала вниз по лестнице. Велюровые тапочки слетали с ног, словно ожив, своевольно прыгали в стороны. Я подхватывала их, надевала и мчалась дальше, перепрыгивая через несколько ступеней, рискуя сломать себе если не шею, то конечность. В голове билась одна мысль: «Он жив!»
Когда подбежала к телу, столкнулась с дворником-таджиком. Глаза у него были безумные, наверное, такие же были у меня.
– Нельзя! Нельзя туда! – повторял он, оттесняя меня от тела. – Полиция ждём!
– Пусти! – я вырвалась из цепких рук и опустилась на колени рядом с телом.
Слабая надежда, что это окажется не Гена, тут же испарилась. Это был мой сосед и несостоявшийся бойфренд Журбин. Его лицо, повёрнутое в сторону под неестественным углом, было заострено, открытые глаза безразлично смотрели в пространство. На губах запеклась кровь.