Елена сделала глубокий вдох, вдыхая привычный запах. Он был успокаивающим. Но где-то глубоко внутри, под слоем привычного порядка, проснулось слабое, едва уловимое беспокойство. Или, возможно, что-то иное. Предчувствие, что эта новая коллекция принесет с собой не только пыль прошлого, но и неожиданный вихрь перемен в ее собственную, казалось бы, навсегда застывшую жизнь. И что работать над ней придется не одной.
В шкатулке времени, где хранились чужие забытые сердца, вот-вот должны были начать биться новые. И, возможно, среди них окажется место и для ее собственного.
Мир Елены пах пылью. Пылью старых книг, пожелтевших писем, вековой бумаги, хранящей отпечатки пальцев давно ушедших людей. Этот запах был для нее не просто запахом – он был воздухом, которым она дышала легко и свободно, убежищем от резких, непредсказуемых ароматов живой жизни. Жизни, которая в последнее время казалась ей слишком громкой, слишком сложной и почему-то… пустой.
Она сидела за своим столом в читальном зале архива – тихом, торжественном пространстве с высокими потолками и рядами стеллажей, уходящих куда-то под самый купол. Солнечные лучи проникали сквозь высокие окна, подсвечивая танцующие в воздухе пылинки – крошечные частицы прошлого, застывшие между измерениями. Елена любила это место. Любила порядок папок, предсказуемость дат, холодную логику фактов, которые здесь, в отличие от жизни, никогда не предавали.
В сорок пять лет она чувствовала себя одновременно слишком старой для того, что было позади, и слишком усталой для того, что могло бы быть впереди. Брак распался тихо и буднично, как старая бумага, рассыпавшаяся от времени. Дети – ее главный жизненный проект – выпорхнули из гнезда, оставив после себя не только тишину, но и странное ощущение ненужности. Елена всегда была кем-то для кого-то. Женой, матерью, надежным архивариусом. А теперь? Она была просто Еленой, и ей не всегда было понятно, что это значит.
Поэтому она с головой ушла в работу. Архивные документы были идеальными компаньонами. Они требовали внимания, но не требовали эмоций. Рассказывали истории, но не задавали вопросов. Позволяли жить чужими жизнями, чтобы не чувствовать пустоты своей.
Сегодняшний день обещал быть интересным. Вчера поступила информация о передаче в архив крупной частной коллекции документов – личного архива Элеоноры Вронской, знаменитой, но крайне закрытой авангардной художницы начала XX века. Ее публичный образ был хорошо изучен – бунтарка, муза, яркая фигура Серебряного века. Но личная жизнь всегда оставалась тайной за семью печатями. Говорили, коллекция огромна и содержит массу неизданных писем и дневников, хранившихся у дальних родственников. Елене, как одному из ведущих специалистов, поручили первоначальный разбор и описание. Это была честь и вызов.