– Сожрут кукурузу, – опечалилась Люба. – Как пить дать сожрут. А потом передохнут, от переедания.
Вот про коров то я и не подумал. Одна радость – Варя и правда всех достала. Целая армия машин ехала от посёлка в нашу сторону, одна так даже представительского класса. В открытом грузовике целая толпа мужиков, которые высыпались из кузова и бросились на быка без страха и упрёка, с горящими взорами. В мгновение ока накинули ему верёвку на рога и примотали к соседнему дереву.
– Марк Дмитриевич! – кинулся ко мне председатель колхоза. – Сплошное недоразумение! Такого больше не повторится, я гарантирую! У пастуха лошадь понесла, он упал, потянул ногу и стадо вырвалось из-под контроля!
Я спрыгнул с дерева, хотел подать руку Любке, но она спустилась сама. Стоим, вокруг нас куча мужиков и зачем-то крашеная деваха с ресницами до бровей. Мужики кепки в руках мнут, взгляды отводят.
– Спасибо, – с чувством произнесла Люба. – Что так вовремя приехали. Что, сука, жопы не оторвали до последнего. Идите на хрен. Все.
Отломила от ближайшего куста ветку побольше, очистила от листьев и не глядя пошла обратно в кукурузу, коров гонять.
– Недоразумение, – сказал я. – Что у вас одна баба с целым стадом воюет.
И тоже ветку себе отломил, пошёл вслед за Любой. А уж теперь бедный куст ободрали все, даже председатель себе веточку отломил и потрусил на поле. Одна лишь крашеная девица осталась томно изгибаться усевшись пятой точкой на капот пропыленной машины.
Я не то, чтобы боялся коров. Я никогда не приближался к ним больше, чем на пару десятков метров, даже так близко лишь пару раз в жизни. Нужды просто не было. А теперь шагаю по полю, кукурузные стебли бьют в лицо, и коровы, коровы кругом. Выгоняешь из поля одну, возвращаешься за другой. Идёшь следом, по бокам её хлещешь, и стараешься, чтоб не больно – жалко же. А они, не благодарные, ещё срут на ходу, нисколько твоих чувств не щадя.
В поле мы проторчали не меньше часа. Потом уже пастух появился, при нем три здоровые собаки одна другой страшнее, дело пошло быстрее. Вскоре все стадо, солидное, огромное и мычащее, погнали в сторону, мужики потихоньку рассосались. Последним уехал председатель, он все круги вокруг меня выписывал, интересуясь, не нужно ли мне чего, извиняясь бесконечно, и так же бесконечно выбешивая.