Тёплым летом две тысячи двадцать четвёртого года почтенная семья возвращалась из Нидерландов в Россию. Взбитая женщина лет пятидесяти с небольшим с уложенными под атласную ленту и выкрашенными в шоколадный цвет волосами разрыдалась прямо на одном из пограничных постов, обращаясь к супругу.
– Я не верю, жизнь моя, не верю, что всё это происходит в реальности! Наконец, исполню волю своей мамы: она так хотела, чтоб я хотя бы краем глаза увидела её родину, – женщина говорила на русском языке с чуть заметным акцентом, постоянно трогая своё раскрасневшееся лицо. Её супруг, симпатичный пожилой мужчина с аккуратно стриженными на современный лад серебряными волосами, поджарый, высокий и слегка сутулый, выскочив из кабины грузовика, принялся её успокаивать.
– Россия прекрасна! Тебе понравится здесь, – он взглянул на возвышающийся холм, на котором густой зеленью распластался нескончаемый сосновый лес, согреваемый лучами тёплого солнца. Дыхание перехватило то ли от ветра, то ли от аромата, то ли от острого ощущения великолепия увиденного: для него родным был не только русский язык. – Милая! Я часто возвращался сюда. Правда, во сне.
– Почему ты не рассказывал?
– Потому что не хотел торопить события. А теперь, видишь, Нюта, мы здесь…
Приступ душевной слабости случился с Анной ван ден Брук от долгого душевного воздержания. Она знала, что проявлять свои чувства на людях в Европе ни в коем случае нельзя, иначе это воспримут, как эмоциональную неустойчивость. Анна оправдывала свои слёзы ещё и смертельной усталостью: на границе с Сербией она и её благоверный, Иван Алексеевич Македонов, провели около четырёх часов в пробке. Добравшись до Болгарии ночью, супругов снова задержал трафик ещё на два часа. Ни один из них не рассчитывал, что путь окажется таким сложным. Водитель устал, однако ему удалось немного вздремнуть, пока чета караулила грузовую повозку.
– Говорила ж я, Ваня, надо было самолётом, –ворчала Анна.
– Здрасьте, самолётом. Ты ведь понимаешь, нам бы пришлось пользоваться услугами перевозчиков. Во-первых, дорого, а во-вторых, небезопасно: растащут все твои картины и тарелочки из английского фарфора, и поминай как звали.