– Сознательно, – ответила Элиза. – Мне нужно, чтобы в «Алетейе» был онтологический базис, но при этом операционная гибкость. Мы не можем позволить себе абсолюты, но и отказываться от структурной строгости – глупо.
Саймон кивнул. Это был его способ выразить согласие, граничащее с симпатией.
– У тебя уже есть архитектурная схема? – спросил он.
– Только базовая. Я хочу начать с трёхуровневой модели:
Модуль сбора фрагментов (Perceptual Input Layer)
Модуль трансляции смыслов (Semantic Reassembly Engine)
Модуль генерации эпистемического веса (Truth Mass Synthesizer)
Саймон присвистнул. Это был первый звук эмоции, который она от него слышала за три года.
– Ты серьёзно хочешь дать вес истине?
– Я хочу, чтобы она чувствовалась. Чтобы даже ИИ, даже постбиологический агент, сталкиваясь с реконструированной истиной, ощущал сопротивление фальсификации. Как будто что-то плотное мешает сказать: «это не так».
В тот же день она отправила официальное письмо в инженерный департамент:
Запрос на разработку интерфейса когнитивной нагрузки первого уровня. Параметры: динамическая адаптация, латентная фильтрация, нейроподобная архитектура. Протокол: неполная обратимость. Подпись: д-р Элиза Корт.
Инженер, получивший письмо, долго чесал затылок. Он не понял, что значит «неполная обратимость», но по опыту знал: если пишет Элиза Корт – значит, лучше сделать, как она просит. Даже если тебе кажется, что ты строишь мозг заново.
Тем вечером, уже в одиночестве, Элиза открыла полевой дневник проекта. Не официальный, а личный – аналоговый, на бумаге, с надписью —Aletheia: до слов—. Там она писала не о задачах, а о мотивации.
> Истина – не свет, истина – сопротивление. Она не греет, но удерживает. Если мы научимся различать то, что устойчиво к интерпретации, от того, что лишь эхо предпочтений – мы выживем в мире, где каждый может создать собственную симуляцию.
> И если мы не научимся – нас разорвёт на фрагменты. На красивые, умные, полностью непересекающиеся версии реальности.
> Вот почему мы начинаем.
На следующий день начнётся подбор лабораторного состава. Через неделю – прибудут первые тестовые узлы семантической сборки. Через месяц – «Алетейя» сделает первые реконструкции противоречивых воспоминаний, предоставленных добровольцами.
Но пока – только пустая лаборатория, доска с онтологическим графом и женщина, уверенная, что мышление – единственный по-настоящему этичный акт.