Я протянула пуговицу девочке, не зная, что сказать, и, вероятно, это все равно не помогло бы. Она взяла пуговицу, покрутила в руке и положила ее обратно мне на ладонь.
– Мне не нужна твоя милостыня.
У меня внутри все сжалось от возмущения.
– Это просто пуговица. В знак дружбы.
Она на мгновение задержала на мне взгляд – оценивающий взгляд человека, который ни в ком не может быть уверен, – и спросила с ухмылкой, будто мы уже были подружками и могли подтрунивать друг над другом:
– А сразу не могла сказать?
– Ну вот, говорю, – ответила я. Разжав ладонь, я снова протянула ей пуговицу. На этот раз она ее взяла.
* * *
После того как мамы уехали, мы встали в очередь, пережидая, пока сестры составляли опись вещей из наших чемоданов. Я заметила, что, вдобавок к отсутствию мамы, у Синиты и вещей с собой было совсем немного. Все ее пожитки были завязаны в узел, и, когда сестра Милагрос вносила их в опись, они заняли всего пару строчек: три смены белья, четыре пары носков, щетка и расческа, полотенце и ночная рубашка. Синита показала сестре Милагрос блестящую пуговицу, но та сказала, что ее записывать не обязательно. Тут по очереди пробежал шепоток:
– Она по программе малоимущих.
– И что с того? – с вызовом спросила я у смешливой девчонки с кудряшками, мелкими как икота, которая прошептала мне это на ухо. Она тут же прикусила язык. Про себя я обрадовалась еще больше, что подарила Сините пуговицу.
Когда списки были составлены, нас отвели в зал собраний и наговорили нам кучу приветствий и напутствий. Потом сестра Милагрос, в ведении которой находились девочки десяти–двенадцати лет, отвела нашу небольшую группу вверх по лестнице, в большой дормиторий, где нам предстояло спать всем вместе. Кровати стояли почти вплотную друг к другу и были завешены москитными сетками. Казалось, что спальня наполнена целым выводком невест, и каждая спряталась под свадебной фатой.
Сестра Милагрос сказала, что пора распределить среди нас кровати согласно нашим фамилиям в алфавитном порядке. Тут Синита подняла руку и спросила, можно ли ей занять кровать по соседству с моей. Сестра Милагрос помедлила, но потом ее взгляд потеплел. «Конечно», – сказала она. Но когда другие девочки попросили ее о том же, она им отказала. Тогда подала голос я:
– Мне кажется, несправедливо, что вы сделали исключение только для нас.