Сестра Милагрос удивленно подняла брови. Я подумала, раз она монашка и все такое, ей не слишком часто приходилось слышать, что такое хорошо и что такое плохо. А еще до меня вдруг дошло, что эта пухленькая маленькая монахиня с парой седых прядей, выбившихся из-под чепца, вовсе не мама или папа, с которыми можно было спорить сколько душе угодно. Я собралась уже было извиниться, но сестра Милагрос просто улыбнулась своей щербатой улыбкой и сказала:
– Ну ладно, разрешаю всем выбрать себе кровати. Но при первых же признаках любых споров, – несколько девочек уже бросились к лучшим кроватям у окна и спорили, кто оказался там первым, – мы вернемся к алфавитному порядку. Это ясно?
– Да, сестра Милагрос, – хором ответили мы.
Она подошла ко мне и взяла мое лицо в ладони.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Я назвала ей свое имя, и она повторила за мной несколько раз, будто пробуя его на вкус. Потом она улыбнулась, будто этот вкус ей понравился, бросила взгляд на Синиту, к которой все здесь, похоже, были неравнодушны, и сказала:
– Позаботься о нашей дорогой Сините.
– Хорошо, – сказала я, вытянувшись по струнке, как будто мне давали важное задание. В итоге так оно и вышло.
* * *
Несколько дней спустя сестра Милагрос собрала всю нашу группу для разговора. О личной гигиене, как она сказала. Я сразу поняла, что речь пойдет о самых интересных вещах, описанных самым неинтересным образом.
В первую очередь она рассказала о неприятных ночных происшествиях. Если кому-то из нас понадобится чистая простыня, мы должны тут же подойти к ней. Лучший способ предотвратить неприятности – обязательно навестить ночной горшок перед тем, как отправляться в постель. Есть вопросы?
Ни одного.
Потом на ее лице появилось застенчивое выражение. Вполне вероятно, мол, некоторые из вас в этом году станут девушками. Дав самое запутанное объяснение, что да почему, она подытожила: как только у нас начнутся эти заморочки, мы должны сразу подойти к ней. В этот раз она не спросила, есть ли у нас вопросы.
Меня так и подмывало самой все ей объяснить, самыми простыми словами, как в свое время мне объяснила Патрия. Но я догадывалась, что в первую же неделю пребывания в школе не стоит дважды испытывать удачу.
Когда сестра Милагрос ушла, Синита спросила меня, что за ерунду она несла. Я посмотрела на нее с удивлением. Приезжает, значит, такая вся разодетая в черное, как взрослая, и не знает таких простых вещей. Я тут же выложила все, что знала о месячных, и как между ног появляются дети. Синита слушала, открыв рот, потом горячо поблагодарила и сказала, что в ответ может раскрыть мне тайну Трухильо.