– То, что я твоя заноза, я в курсе.
– Да…тот, кто будет с тобой всю жизнь, точно с ума сойдет.
– Как будто он будет изначально нормальный.
– А ты с нормальным не будешь. Подобное притягивает подобное.
– То есть я сумасшедшая?
– То есть ты потрясающая. Но как август, как лето. Пьянящая и иногда бьющая по голове.
Я уехала и больше мы никогда не виделись. Я уехала с чемоданом. Соленая от моря. Пьяная от солнца. Живая от него. Некоторые мужчины не для жизни. Они – для августа. И я успела взять в этом году отпуск.
–
ОН: Я не ждал, я просто верил. Она была 10/10, но может сутками не отвечать на сообщения, спит по 4 часа в сутки и с вероятностью в 100%, кинет в тебя тяжелым предметом. Она была – слишком. Слишком умная для флирта. Слишком смешная для случайной. Слишком настоящая для отпуска. Но с ней жизнь не чувствовалась на половину. Я знал, что она уедет. Я даже думал – скажу «останься». Но посмотрел в её глаза и понял: ей нельзя мешать быть собой. Некоторые женщины – как август. Их не просят остаться. Их благодарят за то, что были.
—–
Эпиграф:
Любовь не вырастает из внимания. Запах – это истина. Если он не твой – не спасёт даже самый дорогой букет.
––
Он появился как аромат: вежливо, красиво, поначалу с едва уловимым оттенком заботы, а потом – всё настойчивее, как цветочный магазин по утрам, который нанял плохого маркетолога, и вывеска не радует, а режет глаз. Он присылал цветы. Часто. Системно. Почти ежедневно. Не просто букеты —обстоятельства и навязанные обязательства. Обязательства ему хотя бы отвечать. Композиции, в которых можно было заблудиться. Орхидеи. Пионы. Тюльпаны в декабре. Открытки с каллиграфией, которую точно писал не он. Письма на французском, как для графини. А я… я чувствовала благодарность, но не трепет. Восхищение – но не влечение.
–
Мы переписывались год. Он знал мои фильмы. Мою любимую пасту. Как зовут мою собаку. И когда мне бывает особенно грустно. Я о нем знала – ничего. Не потому, что не рассказывал. А потому, что я не запоминала. Когда нам не важен кто-то, мы не помним даже самые глобальные части его биографии, забывая о смертельной аллергии. Но если, человек тебе интересен, ты будешь помнить имена всех его друзей и то, что он делал в 20 лет, когда подул морозный ветер в марте.
Он никогда не настаивал. Он ждал. В диалогах меня больше всего смущало его собственное самомнение. Хороший человек, но будто он хотел меня купить и знал, что может это сделать, ведь в его мире – все покупается. А я никак не хотела выставляться на этом аукционе.