___
ОН: Она перелистывала меня слишком быстро. Словно искала развязку, не дочитав суть. Я всегда был больше аннотацией, чем романом. Меня открывали – и закрывали. Она хотела жизни. Настоящей, с уличным кофе, с мокрыми носками после дождя, с глупыми шутками. А я – не глава, не книга. Я просто абзац, который обычно делает переход к другой мысли или другому человеку. Она звонила в мой разум, а я не поднимал трубку – я писал диссертацию о том, как это может быть больно. Я не любил её – я изучал. А она хотела быть прожитой, а не проанализированной.
—–
Эпиграф:
Он готовил восхитительно.
Только вот в рецептах чувств у него всегда был перебор на стороне «слишком много вранья».
––
Франция. Южная. Красивая. Вкусная.
Море, вино, простыни цвета шампанского или сливочного масла.
Я приехала за отдыхом. Ну как – за вдохом. После череды выдохов.
Этот маленький городок был как открытка, которую случайно высылаешь себе самой.
Кафе с лавандой на подоконнике, женщины в льняных платьях и мужчины, у которых шарфы были важнее характера. Франция пахла искусством и гастрономией, как минимум за это в нее можно было влюбиться с первого глотка игристого. Такая сильная влюбленность, что пьянит, а такое надо закусывать.
Мне хотелось раствориться. В солнце, в местной выпечке и, если уж на, то пошло, в лёгком флирте.
–
Я зашла в ресторанчик на углу – тот, где пахло базиликом, розмарином и лёгкой безнаказанностью. Закусить мою влюблённость к солнечному флирту города.
Он вышел из кухни в белом фартуке.
Смуглая кожа, карие глаза, улыбка как свежевыпеченный круассан: хруст снаружи, мягкость внутри.
– Bonsoir, мадам. Вы ведь впервые здесь?
– Вижу, что вы не сомневались.
– Я здесь всё замечаю. Особенно красное платье и грустные глаза.
– А ещё?
– Что вы сегодня будете ужинать одна, но не останетесь в одиночестве. Это я вам гарантирую.
–
Он подал мне пасту с морепродуктами, и я поняла, что это – не еда. Это любовь, поданная альденте. Когда немного надо недожать, не доготовить, чтобы получилось идеально.
Он знал, как говорить. И когда молчать. У него были манеры, как у настоящего француза: с налётом элегантности и лёгким оттенком «мне можно всё».
–
Я сидела на веранде под открытым небом, а над моей головой лентами развевались фонарики – красные, как вино, жёлтые, как августовский мёд.