«Все это отдает дешевым ярмарочным балаганом, – пробормотал Эш, откладывая книгу. – Говорящие призраки, проклятые черепа, эксцентричные бароны… Не хватает только бородатой женщины и ученого кота, предсказывающего будущее по кофейной гуще».
Он подошел к окну и вгляделся в туманную мглу. Где-то там, в лабиринте лондонских улиц, в своем пыльном святилище, Барон Гримлоу, возможно, уже испытывал на себе действие загадочного артефакта. Мысль эта была тревожной, но, не скроет Эш, и чуточку любопытной.
Внезапно его размышления были прерваны. С улицы донесся странный звук – не то визг, не то приступ неудержимого хохота, за которым последовала серия неразборчивых выкриков. Эш прислушался. Звук повторился, на этот раз ближе. Казалось, кто-то бежал по Сэвил-Роу, издавая эти странные, почти истерические вопли.
«Дженкинс! – позвал лорд Пиппингтон. – Вы это слышали?»
Камердинер появился в дверях кабинета с непроницаемым, как всегда, лицом. «Весьма необычные звуки, милорд, – подтвердил он. – Похоже на чрезмерное проявление веселья, не совсем уместное для столь позднего часа и столь… меланхоличной погоды».
И в этот момент в дверь их дома кто-то отчаянно забарабанил. Не постучал вежливо, а именно заколотил кулаками, словно от этого зависела его жизнь. Дженкинс, не выказав ни малейшего удивления, проследовал в холл. Эш двинулся за ним.
На пороге, когда Дженкинс отворил дверь, стоял молодой констебль, запыхавшийся, с перекошенным от ужаса и… чего-то еще лицом. Он пытался что-то сказать, но из его рта вырывались лишь какие-то булькающие звуки, перемежаемые взрывами неудержимого, совершенно неконтролируемого хихиканья.
«Молодой человек, возьмите себя в руки! – строго произнес Эш, хотя вид блюстителя порядка, сотрясающегося от смеха и слез, вызывал скорее недоумение, чем желание отчитывать. – Что случилось?»
Констебль, сделав над собой нечеловеческое усилие, сумел выдавить несколько слов сквозь приступы хохота: «Там… на углу… с мистером Хамфри… он… он… ха-ха-ха… он не может остановиться… хи-хи… о, Боже!» И снова его накрыла волна смеха, такого заразительного, что даже Дженкинс, казалось, с трудом сохранял свою гранитную невозмутимость.
«Мистер Хамфри? Владелец табачной лавки? – уточнил Эш. – Что с ним?»
«Он… он просто… смеется! – Констебль икнул. – Стоит посреди улицы… и хохочет… как… как безумный! Мы пытались его успокоить… но это… это заразно… Хо-хо-хо!» Он прислонился к дверному косяку, не в силах больше стоять прямо.