Никто не решался заговорить громко, не то что подойти. Воздух, казалось, звенел от невысказанных вопросов и ужаса. Кто они? Чего они хотят? Этот страх был другим. Вязкий, как их клубящийся туман, он не вызывал тошноты или брезгливости. Нет, он бил прямо в разум, парализуя волю. Внутри все леденело от острого, ясного понимания: перед этим Неведомым мы были абсолютно, тотально беспомощны.
И тогда раздался Голос. Он не исходил ни от кого конкретно из белёсых фигур; он просто возник – заполнил собой воздух перед нами, ровный, без малейших интонаций, будто порожденный совершенным синтезатором речи.
«Найдите десять тысяч книг, – произнес Голос. – Сложите их в этой комнате».
Книги? Зачем? Я быстро оглядел комнату: четыре стены, тусклый свет, мы. Книжных полок не видно. Десять тысяч книг здесь? Абсурд! Ужас еще сковывал разум, но этот приказ оглушал своей нелепостью. Выполнить его? Невозможно. Парень, только что бившийся в дверь, замер, уставившись на ручку. Заперта. Но в его взгляде – искра безумной надежды: вдруг она откроется? Вдруг за ней – выход, спасение? Другие двери тоже выглядели непроницаемыми.
Но едва безэмоциональный Голос умолк, как по комнате прокатился тихий, едва уловимый щелчок. Один, другой, третий. И тотчас же три двери, до этого казавшиеся монолитными частями стен, с тихим, почти беззвучным шелестом – словно нехотя повинуясь невидимой воле – одновременно приоткрылись. Не успели мы опомниться, как из темного угла, где он прятался, стремглав вылетел дымчатый кот Лизы. С испуганным шипением он шмыгнул в ближайший правый проем и исчез в темноте. «Филя!» – отчаянно вскрикнула Лиза и, не раздумывая ни секунды, бросилась за ним. Никто не успел её остановить.
Белесые фигуры исчезли, растворились в воздухе так же внезапно, как и возникли, оставив нас перед тремя приоткрытыми дверями. Ушли! Эта мысль ударила в мозг, и тут же хлынула волна исступленного облегчения, – неотделимого, впрочем, от въевшегося страха перед этим местом и его недавними «смотрителями». Куда вели эти темные проемы? К свободе? В новую западню? Раздумывать было некогда. Простой инстинкт – вырваться! – пересилил все остальное. Шанс! Надо бежать! Мы рванулись к дверям – без команды, без оглядки, – прочь из этой проклятой комнаты, к единственной, пусть и призрачной, надежде на спасение.