– Координаты установлены, – сказал Вейр, сверяя показания. – Геопривязка: Чанъань, южный склон павильона Сливы и Лунного Света; широта 34.265, долгота 108.954; временной вектор: Кайюань, 30-й год, второй месяц весны, двенадцатый день; Жэнь-у – год Водяной Лошади. Начало праздника мэйхуа.
Вейр пристально вгляделся в показания, как будто сверял не только цифры, но и саму судьбу.
– Все совпадает. Мы перемещаемся в эпоху Тан.
На секунду повисла тишина, и в ней, словно сквозь ткань времени, профессор Вейр вспомнил первую встречу с Эвелин…
Это было полгода назад, на научной конференции по сравнительной поэтике, где Вейр читал доклад о символах звука и пустоты в древнекитайской лирике. После выступления к нему подошла молодая женщина с внимательным, спокойным взглядом.
– Профессор Вейр? Простите… Я давно слежу за вашей работой. Меня зовут Эвелин Чжан. Я занимаюсь танской поэзией, в частности – ее переводами. Ваши идеи о времени как носителе поэтического ритма совпадают с моими наблюдениями.
Он запомнил Эвелин не столько по словам, сколько по интонации. Она говорила как человек не просто знающий, но тонко чувствующий красоту смысла за пределами поэтических строк. Несколько дней спустя она пришла к нему в лабораторию и сказала:
– Если вы и правда готовы отправиться в эпоху Тан – возьмите меня с собой. Я всю жизнь искала голос этой поэзии. Я знаю, как звучат ее образы, как строится ее дыхание, но… я хочу услышать их там, где они были рождены.
Он попытался объяснить, какому риску она себя подвергает:
– Путешествие во времени – это не экскурсия, профессор Чжан. Это риск. Здесь нет гарантии возвращения, нет инструкции, что делать, если культура не примет вас. Вы попадете в мир, где любое ваше движение, слово, взгляд может быть понято иначе. Там нет ни архивов, ни университетов, ни переводчиков. Только вы – и они.
– Именно поэтому я должна быть там, – твердо сказала Эвелин. – Потому что я не боюсь непонимания. Я жила в этих текстах. Я видела эти горы в снах. Если шанс есть – даже один – я буду настаивать на своей просьбе.
Он долго молчал тогда. А потом кивнул.
– Вы умеете слушать и настаивать на своем. Этого достаточно.
…Теперь, стоя рядом с ним у Зеркала времени, Эвелин улыбнулась и, повернувшись к Вейру, тихо произнесла, словно вспоминая не строки, а дыхание старого свитка: