Белфастские верфи были царством парадоксов. Здесь, в цехах, освещённых газовыми рожками, рождались технологии будущего, но методы работы оставались средневековыми. Чтобы уложиться в сроки, инженеры экономили на всём: вместо стали высшего сорта использовали хрупкое железо для заклёпок в носовой части; чтобы ускорить клёпку, применяли ручной труд вместо гидравлических прессов. «Не страшно, – успокаивали себя в руководстве, – водонепроницаемые отсеки компенсируют любые слабости». Даже Томас Эндрюс, гениальный конструктор, вынужден был идти на уступки: уменьшить высоту переборок ради просторных люксов первого класса, убрать часть шлюпок, чтобы не портить вид палуб.
К 1911 году «Титаник» был готов. 31 мая, под восторженные крики толпы, его спустили на воду. Это заняло всего 62 секунды: гигант скользнул в воду, подняв волну, которая едва не смыла зрителей. Но праздник омрачила странная примета: при спуске корабль раздавил гидравлический столб, убив рабочего. Суеверные шептались, что «Титаник» уже требует жертв. Однако в эпоху прогресса такие мелочи не имели значения.
Белфастские верфи подарили миру не просто корабль. Они создали символ эпохи, слепленной из стали, амбиций и человеческих жизней. Каждый болт, каждый шов «Титаника» хранил следы тех, кто его строил: пот, кровь, сломанные судьбы. Но когда корабль отправился в Саутгемптон для окончательной отделки, о них забыли. Как забыли и о том, что даже стальной левиафан – всего лишь груда металла, пока его не оживит людская гордыня.
Именно здесь, в доках Белфаста, зародилась роковая цепочка решений. Каждая сэкономленная заклёпка, каждый уступок ради роскоши, каждый проигнорированный голос инженера – всё это позже сложится в формулу катастрофы. Но тогда, в 1911-м, казалось, что верфи Harland and Wolff совершили невозможное: они построили корабль, который не просто плавал. Он летел – в будущее, в миф, в бездну.
Он был человеком, в чьих руках сталь обретала душу. Томас Эндрюс – главный конструктор «Титаника», потомственный корабел, влюблённый в своё ремесло до фанатизма. Его называли «отцом» лайнера, но это отцовство было трагическим: он знал каждую заклёпку, каждый шов, каждую скрытую трещину в стальном теле корабля. И знал, что его детище – несовершенно.
Эндрюс вырос в Белфасте, в тени верфей Harland and Wolff, где его дядя лорд Пирри был председателем. С 16 лет он изучал корабли изнутри: начинал с чистки котлов, поднимался по карьерной лестнице через цеха, чертёжные столы, испытательные доки. К 1910 году, когда началось строительство «Титаника», он уже был легендой – инженером, который спал с блокнотом под подушкой, записывая идеи посреди ночи. Его идеалом был корабль, где безопасность и элегантность шли рука об руку. Но мир идеалов столкнулся с миром прагматизма.