Еще одной причиной того, что я тешила себя несбыточными надеждами, было то, что я жутко переживала за отца и оставшегося брата. До одури, до истерики, до зубовного скрежета. Прислушивалась к каждому, доносящемуся с поверхности звуку, замирая душой и сердцем: вернулись воины? Все ли живы?.. Я очень боялась услышать траурный звон по погибшему князю. В тот миг, когда он раздастся, погребальный звон прозвучит и по моей жизни и судьбе.
Через какое-то время, наверное, с наступлением рассвета, а может быть, через целую вечность, к моей клетке подошел угрюмый мужик. Раньше я его никогда не видела на подворье: лицо и голова густо заросли черными космами волос. И не было понятно, где заканчивается прическа, а где начинается борода. На левой скуле жуткий, багровый шрам. Черные глаза глядят одновременно зло и равнодушно. Он подсунул под нижний край решетки небольшой поднос с миской, кружкой и ломтем хлеба. А потом заменил уже сильно чадящий факел на стене тем, что принес с собой.
Я поняла, что открывать мою клетку он и не собирался, тогда, когда мужик повернулся ко мне спиной и пошел прочь. Внутри что-то сжалось. Я не могла, больше не хотела здесь оставаться! И тогда я, наплевав на гордость и решение молча ждать, бросилась на прутья, сжала их что было силы пальцами, ощущая, как впивается грубое железо в кожу, и с отчаянием выкрикнула:
– Стой!
Мужик послушно остановился. Обернулся через плечо, внимательно посмотрел на меня черным глазом. В свете факела его шрам мне показался жадным ртом, желающим меня сожрать.
– Чего тебе? – поинтересовался недружелюбно.
А как же: «Чего вам?» и «Ваше сиятельство?» Сглотнув колючий ком в горле, я спросила то, что волновало больше всего:
– Воины с вылазки уже вернулись?
Мужик скупо кивнул. А у меня больно сжалось сердце в груди. Неужели…
– Князь?!.
– Да что ему сделается! – с отвращением сплюнул себе под ноги мой страж. – все вернулись. И даже не шибко пораненные. Аж удивительно.
Дальше мужик решил беседу со мной не продолжать. Не ожидая новых вопросов, мой страж отвернулся и пошел прочь. А я, обмякнув от облегчения, сползла по решетке вниз, встав коленями на ледяной и не особенно чистый пол, не замечая, как занозит ладони грубое железо. И только сейчас ощутив, насколько тяжелой оказалась бессонная ночь и как я устала.