Но как-то быстро они забыли, что Кира всё время подрабатывает санитаркой в гнойном отделении областной больницы, а в прошлые каникулы вместо того, чтобы укатить с друзьями на море, осталась с Машиной мамой в городе, а Машку отпустила отдохнуть. Так ещё и с их псом Пряником возилась, когда он что-то на улице сожрал и его всю ночь тошнило.
Вот так всегда и бывает. Правильно в мультике пела старуха Шапокляк: «Кто людям помогает, тот тратит время зря, ха-ха!» А тут ещё этот автобус и противный потный мужик! Всё одно к одному. Настроение совсем испортилось. Кира зашла в свой подъезд, нашарила в сумке ключи. Хоть бы никого не было дома, сейчас пристанут с расспросами: что да как, чего ты такая грустная и т. п., и т. д.
***
Кира открыла дверь и увидела на вешалке пальто бабушки Ани. Ну да, сегодня она хотела зайти, что-то маме передать. Или забрать. Неважно. Она здесь, на кухне, похоже, и сейчас начнутся расспросы. Кира вздохнула, стала ожесточённо стаскивать ботинки – запутались шнурки, она стянула их кое-как, отшвырнула и попала прямо в кота Мартина, не вовремя высунувшегося из-под вешалки, где он облюбовал себе место. Кот заполошно мявкнул и метнулся на кухню, жаловаться.
Из кухни выглянула бабушка.
– Что-то случилось? Ты что такая… взбудораженная? – Анна Петровна сделала паузу, словно поискала слово помягче.
Но Кире было всё равно. Она не собиралась ни перед кем отчитываться. Молча прошла в свою комнату, хлопнула дверью. Да, некрасиво. Тогда нечего лезть к ней с расспросами, видно же, что человеку плохо!
Кира упала на кровать и накрыла голову подушкой. Но бабушка не заходила, больше вопросов не задавала, и Кира понемногу успокоилась. Она стала перебирать в памяти сегодняшние происшествия, взвешивая их значимость, и уже совсем было решила позвонить Машке, как дверь приоткрылась, и бабушка всё же заглянула к ней в комнату.
– Я просто сказать, что ухожу. – Она помолчала. – Работы много, беженцы снова приехали, большая партия…
Вот этого ей говорить было не нужно. Кира почувствовала, как её затапливает волна негодования и ещё чего-то нехорошего, некрасивого, за что в обычной жизни ей стало бы стыдно. Буквально через минуту стало бы. Но она больше не могла сдерживаться. Не хотела.
– Беженцы, беженцы, только и разговоры про них! Кругом только и слышно: война, фронт, СВО ещё какое-то выдумали! – Киру словно что-то толкнуло, будто недавно снова вошедшее в обиход обывателей слово «беженцы», произнесённое вслух, включило в ней сигнал протеста, оголённые провода от которого внезапно заискрили. – Зачем нам это всё, ты можешь мне ответить? Это не наша война! Вот зачем мы в неё влезли, а?! Жили себе, никого не трогали бы, и нас бы никто не трогал! А теперь все нас ненавидят, одни угрозы, границы закрыли, визы не выдают! Все шмоточные магазины от нас отказались, все бренды, все закрылись! Был туризм – и где он сейчас? Мы с детства знали: весь мир открыт. Теперь всё закрыли. Ага, Турция осталась, только туда как-то не хочется после сообщений в СМИ о драках с украинцами. Новые иностранные фильмы… ну, вся надежда на пиратов, но как-то это… гадко.