19:40.
Я лежала в ее кровати, вдыхая запах подушки. Где-то в квартире скрипнула доска – как будто она шла на кухню за водой ночью. Я замедлила дыхание, прислушиваясь к другим звукам:
Шорох тапочек.
Звон стакана.
Вздох.
Но было слишком тихо.
23:51.
Я включила ее телефон. На экране появилось несколько уведомлений:
"Напоминание: таблетки"
"Марина, перезвони"
"Акция в аптеке"
И последнее:
"Не забыть про…"
Снова это. Я кликнула – напоминание не имело даты, зависло в воздухе, как недописанная мысль.
Я прижала телефон к груди и закрыла глаза. В темноте мелькали цифры:
03:00 – время ее смерти.
24 – дня без нее.
1 – сообщение, которое я не успела отправить.
А за окном шел первый снег – тихий, бесшумный, как мои слезы, которые наконец-то нашли путь наружу.
ГЛАВА 2
«Ритуалы»
Я стала вести себя странно. Нет, это не совсем так. Я начала притворяться, что живу. Бульон. Я нарезаю свеклу слишком крупно, напоминая ей, и пересаливаю, хотя она всегда говорила, что мне стоит добавлять больше соли. Кастрюля шипит, но запах не такой, как раньше.
"Почему ты не ругаешься, когда я капаю на плиту?" – спрашиваю я пустую кухню. В ответ слышен треск лаврового листа.
Я понимаю, что это безумие, но когда закрываю глаза и вдыхаю пар, то почти ощущаю, как её локти упираются в стол рядом со мной, как её мизинец стучит по чашке.
Сериалы. Я смотрю её любимую мелодраму, ту, где все страдают красиво и никогда не сморкаются. "Как же это глупо", – бормочу я, ковыряя диван (где сидела она). Но выключать не собираюсь. В 21:15 по сюжету начинается перерыв на чай. Я наливаю в две чашки – свою с совенком и её с ромашками. Её чашка остаётся нетронутой, и я добавляю кипяток.
"Пей, а то простудишься", – говорю её голосом. Мой смех напоминает треск сломанного будильника.
Фотография. Она в чёрной рамке на тумбочке. Порой я поворачиваю её к стене, наказываю за молчание. "Мам, где мой синий шарф?" – тишина. "Ты всегда знаешь, где мои вещи. Всегда".
Утро. Шарф висит на вешалке – синий, мой. Я трогаю его – шерсть колется, как прежде. "Спасибо", – тихо говорю. Но затем рвусь его понюхать – вдруг пахнет её духами? Увы, только пыль и зимний холод.