В зале поднялся ветер, одна из массивных дверей сорвалась с петель и закачалась, издавая громкий, протяжный скрип.
Король-Павлин вскочил с трона, оттолкнул Черную Лебедь, и та, скатившись к его подножию, застыла без движения. Он схватил Девушку и прижал к себе, впиваясь тонкими пальцами в ее плечи. Его рот широко раскрылся, и король стал вытягивать из своей жертвы свет, ее красоту, ее жизнь.
Лицо Девушки побледнело, окрасилось в цвет луны, волосы посерели и начали увядать. Тем временем Павлин становился моложе и ярче, будто каждый вздох королевы наполнял его сиянием.
Муравей судорожно огляделся, надеясь найти хоть что-то, что могло помочь. Танцоры со свиными мордами подбирались все ближе, они жаждали урвать себе частичку света и красоты Девушки. Черная Лебедь лежала без сознания у подножия трона, не подавая признаков жизни.
И вдруг он увидел клетку у входа. Внутри метался Лев – его лапы с силой били по прутьям, и каждый удар отдавался гулом. Муравей застыл, потрясенный: похоже, иллюзия настолько затуманила его разум, что он даже не заметил, как Льва поймали и заперли.
Он рванул к клетке, проскользнул между лап шакалов и нырнул прямо в замочную скважину. Он уже знал, что делать: замок лязгнул и…
Дверь клетки с грохотом распахнулась. Лев, разбрасывая шакалов и танцоров со свиными мордами, с ревом ринулся к трону, где Павлин по-прежнему держал Девушку, впиваясь тонкими пальцами в ее плечи. Его лицо светилось жадным восторгом, а Девушка обмякла, словно сломанная кукла.
Но возле трона Лев внезапно остановился, будто наткнулся на невидимую преграду. Он стал медленно ходить кругами, злобно сверкая глазами и рыча, не сводя взгляда с Павлина.
Король повернулся к нему и злорадно ухмыльнулся:
– Здесь нет твоей власти…
– Прикажи мне! – рыкнул Лев, обращаясь к Девушке. Его глаза вспыхнули золотым огнем.
– Убей… – едва шевеля губами, беззвучно произнесла она.
Лев взревел и ринулся вперед, одним прыжком преодолев расстояние до трона. Павлин, словно защищаясь, поднял руки к лицу. В его блестящих глазах застыл ужас. Он попытался увернуться, но было слишком поздно.
Когти Льва вонзились ему в грудь, сверкающие одеяния разорвались, обнажив дряблую, морщинистую кожу. Его тело содрогнулось, и, издав последний хрип, Павлин рухнул на каменный пол.