Клэр появилась с кружкой чая, как всегда.
– Сегодня у тебя гости, – сказала она, поставив кружку на тумбочку.
– Родители?
– Нет. Новый волонтёр. Милый. Тебе понравится.
– Я не в настроении для новых «милых».
Клэр усмехнулась:
– Ему всего девятнадцать. Шабутной, но с добрым сердцем. И у него очень хорошие глаза. Такие… живые. Как будто он всё ещё верит в чудеса.
Вайолет только хмыкнула и снова уставилась в потолок.
Через полчаса Клэр вернулась. За ней шёл он. Высокий, в тёмной футболке и джинсах, волосы слегка взъерошены, на губах – почти нахальная улыбка. Он остановился у порога, оглядел палату и сказал:
– Ого. Королевские покои. Потом посмотрел на неё. – Привет. Я Лукас. Сразу предупреждаю – я не умею ухаживать за цветами, но могу отличить капельницу от чайника.
Вайолет сдержалась, но уголки её губ дрогнули.
– Хорошо, Лукас. Тогда, может, отличишь меня от растения? Я не нуждаюсь в поливе.
Он рассмеялся.
– Сарказм. Обожаю. Мы сработаемся.
Сначала она думала
– он слишком много говорит.
Потом поняла: он просто боится тишины.
В следующие дни он приходил почти каждый день. То с книгой, то с наушниками, то с банкой безвкусного желе из столовой.
– Испытай свои вкусовые рецепторы, Вайолет. Это – граната войны.
– Нет, спасибо. Я хочу дожить до ужина.
– Правильно. Мудрый выбор.
Он болтал, рассказывал истории про свою собаку, которую не пускают в дом, потому что та ест всё, включая мыло. О том, как однажды застрял в лифте с гробом (он клялся, что это правда), и о том, как в детстве мечтал стать космонавтом, пока не понял, что боится темноты.
Она слушала. Сначала из вежливости. Потом – из интереса. А потом – потому что его голос стал её утренним ритуалом, как кофе, которого ей не разрешали
В один из вечеров, когда солнце садилось так, что в палате становилось золотисто и тихо, он сидел у её кровати, рисуя что-то в своём блокноте.
Она спросила:
– Почему ты здесь? Правда.
Он замолчал. Закрыл блокнот. Посмотрел на неё.
– У меня была сестра. Энни. Мы с ней были близнецами. Её не стало два года назад.
Пауза.
– Мама подумала, что если я вернусь туда, где всё закончилось, то, может, что-то во мне тоже снова начнёт… дышать.
Он улыбнулся, но глаза у него были совсем другие. Тихие. Знакомые.
Вайолет не сказала ничего. Просто взяла его руку. Сжала.
С того дня между ними что-то изменилось. Нечто неуловимое, но очень важное. Как будто стены палаты, всегда казавшиеся такими тесными, отодвинулись чуть дальше. Стало легче дышать. Вайолет начала ждать. Не таблетки, не процедуры – его.