Вскоре сюда стали прибывать строители, их семьи, и поселок наполнился гулом стройки и звонким смехом детей. Возводились добротные бараки, и до сих пор теплится наивная вера, что это чудо деревянного зодчества – дело рук сталинских заключенных, вложивших частичку своей израненной души в каждую деталь, в каждый завиток резьбы, чтобы хоть немного скрасить суровую, беспросветную реальность. Никто и никогда в те далекие времена не называл эти дома бараками. Дом на улице Октябрьской, дом на улице Первомайской – звучало теплее, роднее.
Бытовые неудобства? Да, они были, как неизбежные спутники того времени. По современным меркам, в таких домах всё плохо: деревянные перекрытия, дранка на стенах, открытая проводка, отсутствие воды. Детвора таскала воду домой из уличных колонок, нараспев приговаривая: «Колонка, колонка, дай воды напиться…». Но главным сокровищем был двор. Не парковка, не стриженый газон, а настоящий, живой двор. Все знали друг друга: соседей, друзей соседей, знакомых друзей и даже дальних родственников. Это был двор совместных дней рождений, когда столы выносились на улицу, и целыми домами отмечали праздники. Двор, видевший свадьбы и похороны, проводы в армию и радостные встречи новорожденных. Здесь жили дружно, открыто, ничего нельзя было скрыть. Почти каждый вечер возле нашего дома звучала музыка. Гитара, балалайка, мандолина, акробатические номера, фокстрот, вальс… Куда все это потом подевалось? Жили двором… единой семьей.
Но в стране нет ничего более постоянного, чем временное. Поэтому бараки стоят до сих пор, дожили до нашей цифровой эпохи.
Не все в поселке было радужно. Во многих семьях царил зеленый змий, забирая в плен и мужа, и жену. Школа для таких родителей – блажь, пустая трата времени. Зачем учиться, когда поселковый работяга зарабатывает больше учителя? Жизнь большинства семей – беспросветный круг: работа, семья, огороды…
А где-то там, за дымкой горизонта, рождались реактивные самолеты, бороздили небеса грозные ракеты, здесь же, в этой глуши, люди коротали свои серые дни в покосившихся избах, лишенные элементарных удобств, словно забытые и богом, и цивилизацией.
Порой меня обжигало страхом: а что, если это и есть моя судьба? Стать подобием отца и матери, воплощением незыблемой чистоты и уверенности, честно вгрызаться в эту землю корнями, пустить здесь свои ростки.