Слэйн двигался к своему любимому месту, и мысли целиком охватывали его мозг, периодически сменяя друг друга. От этого начиналась жуткая мигрень.
Автоматы для энергополя были как зарядка для батареек.
– Но ведь люди не роботы! – упорно сам себе твердил Слэйн.
Совсем недавно, после просмотра одного запрещенного фильма, он стал менять своё мнение по поводу всего, что его окружало в действующей реальности. Например, про то, что профессор Эдинсон – не человек только потому, что все его методы основаны на гениально простом материально-энергетическом поле. Всё у него просто: человек выпил энерген и счастлив, оптимистически улыбается, доволен жизнью. Если не выпил, то всё – конец, финито, чёрная депрессия, которая ведет к полнейшему безумству.
Когда Слэйн подошёл ближе к скверу, у него неожиданно что-то щёлкнуло в голове, словно маленькая помеха в передаче виртреального изображения во время сильного ветра.
– Слава Истине Величайшего Существования! – еле слышно прошептал Слэйн.
Фонтан ещё не был тронут цепкими когтями органов контроля действий сторонней реальности. Он здесь, в нём амурчик, пускающий стрелы неизвестной любви. Сверкающая на солнце струйка воды, выходящая из его маленького достоинства, словно давала ему огромное превосходство перед миром наблюдателей. Видимо, именно это достоинство и спасло фонтан. Это же не классика, а всего лишь модернизм – писающий амурчик, полный любви.
Слэйн часто останавливался здесь. Ему нравилось наблюдать за маленьким микромиром, разворачивающимся перед его взором, рядом с фонтаном.
Время было солидарно с его желанием, оно замедлялось, и он мысленно погружался в непонятное состояние невесомости.
Он садился на одну из скамеек и начинал просматривать несколько кадров из человеческих жизней неизвестных ему людей через водные струи старого фонтана.
Фонтан дышал своими загадками времени. В нём было нечто тайное, закрытое и психотропное.
Когда у Слэйна появлялось желание вкусить сладкие плоды свободы, он часто приезжал сюда, садился на одну и ту же скамейку, доставал энерген и, попивая его, закрывал глаза. Под мягкий шум плеска воды в фонтане он становился совершенно бесплотным, слегка ощутимым, лёгким и нежным облаком. Под закрытыми глазами скрывалось сонное успокоение, и лишь где-то в мозгу продолжала свой разбег мысль о том, что он получил долгожданную минуту свободы. Наконец-то он смог вдоволь напиться приятным и мягким кислородом. Впервые за долгое время он смог сделать долгожданный вздох полной грудью.