– А ещё – живая вино, живая лубрикант и живая Юля, – хмыкнула Ольга.
Ася записала в блокнот:
«Женщины не разбиваются. Они просто пересобираются из новых деталей».
И добавила – про себя: И это – начало. Даже если кажется концом.
– Я вот думаю, – сказала вдруг Катя, разглядывая крошки от сыра на салфетке, – сколько из нас выбрали своих мужчин по любви. Не по привычке, не от страха, не по схеме «он хороший», а просто – потому что сердце ёкнуло.
– Сердце? – фыркнула Ольга. – Я своих выбирала по принципу «умеет ли выносить мусор и не орёт ли на официантов».
– Мда. – Ася потянулась к бутылке. – Мой первый вообще носил очки без стёкол и читал Камю вслух в маршрутке. Я была уверена, что это и есть «интеллектуальная любовь».
Юля прикрыла глаза, словно проверяя себя на прочность.
– А я… я выходила замуж, потому что была уверена – если не выйду сейчас, то никогда. Мне было 28. Он был… нормальный. Стабильный. Тихий. А потом стал тише, чем мои мысли. И я ушла. Потому что не слышала даже себя рядом с ним.
– Ну вот. – Катя откинулась на спинку дивана. – Мы сами себя предали – в разное время, по разным причинам. И теперь приходим сюда… не чтобы вспомнить, как было хорошо. А чтобы простить, что было как было.
– И чтобы пожрать, – вставила Ольга. – Катя, где твои легендарные маслины?
Катя, вздохнув, поднялась и направилась к кухне. На ходу пробормотала:
– В холодильнике. Справа от «пиццы из одиночества» и слева от «сыра, который всё понимает».
Когда она скрылась, Юля подошла к книжному шкафу. Там – целая армия юриспруденции, стильно обложенных и будто не тронутых рукой.
– Знаешь, что самое ироничное? – произнесла она, глядя на одну из книг. – Катя защищает женщин, которые через это проходят. Но сама даже не позволяет себе разозлиться на своего бывшего. Она его не обсуждает. Никогда.
Ася встала, подошла к Юле и тихо добавила:
– Потому что если она начнёт, то не остановится. А она у нас сильная. «Урон не принят».
Катя вернулась с миской и бокалом – налитым по край. Видимо, её тоже слегка задело.
– Что, шепчетесь? Думаете, я из тех, кто заплакал на «Титанике»? Девочки… Я рыдала на «Матрице», когда Нео выбрал таблетку. Потому что я бы выбрала вторую. Всегда вторую. Не синий, не красный. А третью – ту, которую сама придумала.
Ольга одобрительно кивнула.