– Хорошо, Костя, – ответила она. – Я принесу новый карандаш. И, может, ещё бумагу. Чтобы Рекс не остался один.
Женщина уже строже кивнула Косте, было заметно, что она не намерена долго уговаривать его присоединиться к остальной группе. Она не могла надолго оставлять их на игровой площадке одних. Ион неохотно поднялся, прихрамывая сильнее, чем Аня заметила раньше. Он протянул ей через решётку рисунок.
– Это тебе, – сказал он тихо. – Чтобы ты не забыла.
Аня взяла бумагу, чувствуя, как её пальцы дрожат. Она смотрела на дом, на фигурку с длинными волосами, на большую лохматую собаку с ошейником. Этот рисунок был не просто детской фантазией – он был обещанием, маленьким, но таким важным.
– Я не забуду, – прошептала она вслед уходящим, и её голос дрогнул.
Когда Костя и воспитательница ушли, Аня ещё долго стояла у забора, прижимая рисунок к груди. Впервые за год весна показалась ей не такой чужой. Она вдохнула запах лопающихся почек и молодой листвы, и в этом запахе было что-то, похожее на начало.
Глава 2. Выброшенный, или найденный?
В эту ночь Аня долго не могла заснуть. Образ Кости – его вихрастой макушки, спокойного голоса, которым он сказал, что родители «выкинули» его, будто ненужный мусор, – не давал покоя. Эти слова, произнесённые без слёз, без гнева, словно он давно смирился, бились в её голове, как птица в закрытое окно. Она ворочалась, глядя в тёмный потолок, и впервые за долгое время думала не о Мише, не о своей потере, а о ком-то другом. О мальчике, который, несмотря на всё, рисовал дом с дымящей трубой и мечтал о собаке по имени Рекс.
На следующий день после работы Аня, почти не раздумывая, зашла в магазин канцелярских товаров. Она выбрала пачку цветных карандашей – ярких, с мягкими грифелями, которые не будут крошиться на бумаге, – и небольшую пачку бумаги для принтера. Ей показалось, что тот листок разлинованной тетрадной бумаги, на котором Костя рисовал, совсем не подходил для его фантазий. Он заслуживал чего-то большего, чистого, как его мечты. Подумав немного, она зашла в кондитерскую и, повинуясь порыву, купила пару пирожных – нежных, с кремовыми завитушками, таких, которые могли бы порадовать ребёнка.
Когда Аня вошла в кабинет директора интерната, куда её пригласили, женщина с усталым лицом, представившаяся Марией Ивановной, посмотрела на коробку с пирожными в руках Ани и покачала головой.